Александр Грин
Добавлено: 28 окт 2020, 16:00
Александр Грин
Инициалы Александр Грин мы вспоминаем очень часто - это название головного судна серии одного из самых удачных проектов морских прогулочных катеров в СССР, вероятно самой многочисленной серии морских трамвайчиков, облик которых стал привычным атрибутом прибрежных вод многих городов и населённых пунктов северного побережья Чёрного моря. И это по-праву ! Ведь Александр Грин - прекрасный русскоязычный писатель, воспевший морское побережье и посвятивший Обычному человеку, живущему на нём и не только, свои чудесные необычные произведения. В конце лета нынешнего года исполнилось 140 лет со Дня Рождения Александра Грина.
Многие рассказы Александра Грина (настоящее имя писателя - Александр Степанович Гриневский, 11 (23) августа 1880, Слободской, Вятской губернии, царской Росс. империи — 8 июля 1932, Старый Крым, СССР) посвящены, скорее, не именно морю и не являются непосредственно морскими приключениями - а морскому берегу, описанию его облика и красоты. Но главное, они посявящены самому человеку - тому кто живёт или находится на берегу моря. Если в произведении и описывается плавание судна, то исключительно в том контексте, что главное его действо должно произойти на берегу. И чаще именно на берегу моря а не на судне главными героями у Александра Грина и становятся те, чей труд или стремление к определённой жизненной цели часто связан с морем, это и хорошие люди, и плохие - как всегда бывает в жизни. Но есть у писателя и рассказы, которые проходят целиком вне водной стихии, и даже далеки от её контекста.
Мемориальная табличка на доме на Таможенной площади в Одессе, где в 1896-1897 гг жил Александр Грин.
Фотоснимки Яна Пичиневского, 9.09.2017
В произведениях Александра Грина запечатлены образы людей и нравы периода нулевых - двадцатых годов прошлого века, атмосферы того времени. Но, одновременно, вчитываясь в их строки, сразу приходит ощущение, что всё это перекликается и с миром сегодняшним - и герои и сюжеты, развивающиеся с их участием вполне актуальны, и вроде из них соткана и наша повседневная жизнь, но в то же время никто до этого так метко и универсально не описывал их, будь то пожилой Комендант Порта или авантюрист-миссионер Варнава, девушки романтичных, гармоничных или "практично"-ориентированных типажей из рассказов "Возвращённый ад" и "Сто вёрст по реке", "Золотая Цепь" и "Бегущая по Волнам", "Алые Паруса", типажи покорителей их сердец. Кажется, что и мы именно их видели и встречали и на нашем жизненном пути.
На первый взгляд приключенческие, психологические и философские сюжеты, наделённые романтикой, в произведениях писателя причудливым образом сочетаются с совершеннейшей символикой. Словно искусная графика, буквально несколькими штрихами так ясно и чётко обозначаются типажи людей, передаются их чувства и ощущения, контуры и силуэты пространства, смысл и суть происходящих действий и событий - так, что сразу однозначно становится ясно, о ком и о чём идёт речь, без особой сложности представляешь совершенно точную картину происходящего.
А в описаниях прибрежных городов, созданных в творчестве Александра Грина, в которых происходят действия его произведений, и которых нет на карте мира, без сложности угадывается рифма с Ялтой и Одессой, с Севастополем и, наверно, с Феодосией, с Гурзуфом и Алупкой. Ощущается - здесь мы повсюду много раз бывали и исхаживали их стройные улицы и загадочные площади, крутые спуски, сбегающие к морю и обрывы, обрывающиеся над его бездной. И, вроде, они никакие не те самые, но вместе с тем как-то знакомы...
Многие произведения Писателя завершаются по-настоящему хорошим концом - в жини чаще всего бывает не так... Но в этом не Александра Грина вина - бóльшую часть своей жизни он был совершенно несчастным человеком, до такой степенни незаслуженно обделённым любовью или даже просто достойным отношением окружающих, что ему наверно, хотелось, чтоб хотя бы в придуманном им мире всё было так как должно быть по справедливости. Спасибо ему за это !
Хотя у Александра Грина есть и грустные произведения, и как сказано выше - совсем не морские, но в главном - его творчество пронизано добротой и оптимизмом, гуманизмом и красотой, и от него пахнет морем !
Ялта. Ласточкино гнездо. Катер типа "Александр Грин", возможно и сам "Александр Грин"
Открытка издательства "Радянська Україна", 1976, Київ. Фото Р. Якименка
Память об Александре Грине и почитание его заслуг были незаслуженно принижены и в сталинском (особенно после лета 1939 года) и в брежневском СССР. К сожалению, не пользуется писатель достойной популярностью и у непрозападно-ориентированной части населения бывшего СССР и сегодня. При этом Александр Грин был достаточно космополитичным и прогрессивным человеком в отличие от других, живших с ним в одно время более или менее успешных и известных русских и русскоязычных писателей и поэтов. В его произведениях и без всякой цензуры отсутствует ненависть и презрение к народам и народностям, особенно яростно нелюбимым в правящих кругах СССР и в толще его бывшего населения, к социально униженным властями группам каждого периода времени, в котором он жил. Было даже внегласно принято, делать более повышенный акцент на романтическо-приключенческом романе "Алые паруса" с целью затмевать другие произведения Писателя, акцентирующие на общечеловеческой нравственности и гуманизме - так презренных советским властям и большинству советского и постсоветского коренного населения.
И даже сам знаменитый катер - головное судно серии, построенный в 1969/1970 году, получил своё название "Александр Грин" скорее по недосмотру тогдашнией власти и вопреки её вкусам и чаяниям, чем благодаря ей. Морской трамвайчик "Александр Грин" на протяжении двух десятилетий успешно прослужил Ялте в пассажирских и экскурсионных перевозках, и примерно в 1991 году или сразу после него был списан, исчез из вида, дальнейших сведений об этом судне нет, его последующая судьба, к сожалению, пока неизвестна.
Ян Пичиневский
27.10.2020
Я был один, в тишине, отмериваемой стуком часов. Тишина мчалась, и я ушел в область спутанных очертаний. Два раза подходил сон, а затем я уже не слышал и не помнил его приближения. Так, незаметно уснув, я пробудился с восходом солнца. Первым чувством моим была улыбка. Я приподнялся и уселся в порыве глубокого восхищения, – несравненного, чистого удовольствия, вызванного эффектной неожиданностью.
Я спал в комнате, о которой упоминал, что ее стена, обращенная к морю, была, по существу, огромным окном. Оно шло от потолочного карниза до рамы в полу, а по сторонам на фут не достигало стен. Его створки можно было раздвинуть так, что стекла скрывались. За окном, внизу, был узкий выступ, засаженный цветами.
Я проснулся при таком положении восходящего над чертой моря солнца, когда его лучи проходили внутрь комнаты вместе с отражением волн, сыпавшихся на экране задней стены.
На потолке и стенах неслись танцы солнечных привидений. Вихрь золотой сети сиял таинственными рисунками. Лучистые веера, скачущие овалы и кидающиеся из угла в угол огневые черты были, как полет в стены стремительной золотой стаи, видимой лишь в момент прикосновения к плоскости. Эти пестрые ковры солнечных фей, мечущийся трепет которых, не прекращая ни на мгновение ткать ослепительный арабеск, достиг неистовой быстроты, были везде – вокруг, под ногами, над головой. Невидимая рука чертила странные письмена, понять значение которых было нельзя, как в музыке, когда она говорит. Комната ожила. Казалось, не устоя пред нашествием отскакивающего с воды солнца, она вот-вот начнет тихо кружиться. Даже на моих руках и коленях беспрерывно соскальзывали яркие пятна. Все это менялось неуловимо, как будто в встряхиваемой искристой сети бились прозрачные мотыльки. Я был очарован и неподвижно сидел среди голубого света моря и золотого – по комнате. Мне было отрадно. Я встал и, с легкой душой, с тонкой и безотчетной уверенностью, сказал всему: «Вам, знаки и фигуры, вбежавшие с значением неизвестным и все же развеселившие меня серьезным одиноким весельем, – пока вы еще не скрылись – вверяю я ржавчину своего Несбывшегося. Озарите и сотрите ее!»
Едва я окончил говорить, зная, что вспомню потом эту полусонную выходку с улыбкой, как золотая сеть смеркла; лишь в нижнем углу, у двери, дрожало еще некоторое время подобие изогнутого окна, открытого на поток искр, но исчезло и это. Исчезло также то настроение, каким началось утро, хотя его след не стерся до сего дня.
Александр Грин. "Бегущая по волнам". Отрывок из главы III
Инициалы Александр Грин мы вспоминаем очень часто - это название головного судна серии одного из самых удачных проектов морских прогулочных катеров в СССР, вероятно самой многочисленной серии морских трамвайчиков, облик которых стал привычным атрибутом прибрежных вод многих городов и населённых пунктов северного побережья Чёрного моря. И это по-праву ! Ведь Александр Грин - прекрасный русскоязычный писатель, воспевший морское побережье и посвятивший Обычному человеку, живущему на нём и не только, свои чудесные необычные произведения. В конце лета нынешнего года исполнилось 140 лет со Дня Рождения Александра Грина.
Многие рассказы Александра Грина (настоящее имя писателя - Александр Степанович Гриневский, 11 (23) августа 1880, Слободской, Вятской губернии, царской Росс. империи — 8 июля 1932, Старый Крым, СССР) посвящены, скорее, не именно морю и не являются непосредственно морскими приключениями - а морскому берегу, описанию его облика и красоты. Но главное, они посявящены самому человеку - тому кто живёт или находится на берегу моря. Если в произведении и описывается плавание судна, то исключительно в том контексте, что главное его действо должно произойти на берегу. И чаще именно на берегу моря а не на судне главными героями у Александра Грина и становятся те, чей труд или стремление к определённой жизненной цели часто связан с морем, это и хорошие люди, и плохие - как всегда бывает в жизни. Но есть у писателя и рассказы, которые проходят целиком вне водной стихии, и даже далеки от её контекста.
Мемориальная табличка на доме на Таможенной площади в Одессе, где в 1896-1897 гг жил Александр Грин.
Фотоснимки Яна Пичиневского, 9.09.2017
В произведениях Александра Грина запечатлены образы людей и нравы периода нулевых - двадцатых годов прошлого века, атмосферы того времени. Но, одновременно, вчитываясь в их строки, сразу приходит ощущение, что всё это перекликается и с миром сегодняшним - и герои и сюжеты, развивающиеся с их участием вполне актуальны, и вроде из них соткана и наша повседневная жизнь, но в то же время никто до этого так метко и универсально не описывал их, будь то пожилой Комендант Порта или авантюрист-миссионер Варнава, девушки романтичных, гармоничных или "практично"-ориентированных типажей из рассказов "Возвращённый ад" и "Сто вёрст по реке", "Золотая Цепь" и "Бегущая по Волнам", "Алые Паруса", типажи покорителей их сердец. Кажется, что и мы именно их видели и встречали и на нашем жизненном пути.
На первый взгляд приключенческие, психологические и философские сюжеты, наделённые романтикой, в произведениях писателя причудливым образом сочетаются с совершеннейшей символикой. Словно искусная графика, буквально несколькими штрихами так ясно и чётко обозначаются типажи людей, передаются их чувства и ощущения, контуры и силуэты пространства, смысл и суть происходящих действий и событий - так, что сразу однозначно становится ясно, о ком и о чём идёт речь, без особой сложности представляешь совершенно точную картину происходящего.
А в описаниях прибрежных городов, созданных в творчестве Александра Грина, в которых происходят действия его произведений, и которых нет на карте мира, без сложности угадывается рифма с Ялтой и Одессой, с Севастополем и, наверно, с Феодосией, с Гурзуфом и Алупкой. Ощущается - здесь мы повсюду много раз бывали и исхаживали их стройные улицы и загадочные площади, крутые спуски, сбегающие к морю и обрывы, обрывающиеся над его бездной. И, вроде, они никакие не те самые, но вместе с тем как-то знакомы...
Многие произведения Писателя завершаются по-настоящему хорошим концом - в жини чаще всего бывает не так... Но в этом не Александра Грина вина - бóльшую часть своей жизни он был совершенно несчастным человеком, до такой степенни незаслуженно обделённым любовью или даже просто достойным отношением окружающих, что ему наверно, хотелось, чтоб хотя бы в придуманном им мире всё было так как должно быть по справедливости. Спасибо ему за это !
Хотя у Александра Грина есть и грустные произведения, и как сказано выше - совсем не морские, но в главном - его творчество пронизано добротой и оптимизмом, гуманизмом и красотой, и от него пахнет морем !
Ялта. Ласточкино гнездо. Катер типа "Александр Грин", возможно и сам "Александр Грин"
Открытка издательства "Радянська Україна", 1976, Київ. Фото Р. Якименка
Память об Александре Грине и почитание его заслуг были незаслуженно принижены и в сталинском (особенно после лета 1939 года) и в брежневском СССР. К сожалению, не пользуется писатель достойной популярностью и у непрозападно-ориентированной части населения бывшего СССР и сегодня. При этом Александр Грин был достаточно космополитичным и прогрессивным человеком в отличие от других, живших с ним в одно время более или менее успешных и известных русских и русскоязычных писателей и поэтов. В его произведениях и без всякой цензуры отсутствует ненависть и презрение к народам и народностям, особенно яростно нелюбимым в правящих кругах СССР и в толще его бывшего населения, к социально униженным властями группам каждого периода времени, в котором он жил. Было даже внегласно принято, делать более повышенный акцент на романтическо-приключенческом романе "Алые паруса" с целью затмевать другие произведения Писателя, акцентирующие на общечеловеческой нравственности и гуманизме - так презренных советским властям и большинству советского и постсоветского коренного населения.
И даже сам знаменитый катер - головное судно серии, построенный в 1969/1970 году, получил своё название "Александр Грин" скорее по недосмотру тогдашнией власти и вопреки её вкусам и чаяниям, чем благодаря ей. Морской трамвайчик "Александр Грин" на протяжении двух десятилетий успешно прослужил Ялте в пассажирских и экскурсионных перевозках, и примерно в 1991 году или сразу после него был списан, исчез из вида, дальнейших сведений об этом судне нет, его последующая судьба, к сожалению, пока неизвестна.
Ян Пичиневский
27.10.2020
Я был один, в тишине, отмериваемой стуком часов. Тишина мчалась, и я ушел в область спутанных очертаний. Два раза подходил сон, а затем я уже не слышал и не помнил его приближения. Так, незаметно уснув, я пробудился с восходом солнца. Первым чувством моим была улыбка. Я приподнялся и уселся в порыве глубокого восхищения, – несравненного, чистого удовольствия, вызванного эффектной неожиданностью.
Я спал в комнате, о которой упоминал, что ее стена, обращенная к морю, была, по существу, огромным окном. Оно шло от потолочного карниза до рамы в полу, а по сторонам на фут не достигало стен. Его створки можно было раздвинуть так, что стекла скрывались. За окном, внизу, был узкий выступ, засаженный цветами.
Я проснулся при таком положении восходящего над чертой моря солнца, когда его лучи проходили внутрь комнаты вместе с отражением волн, сыпавшихся на экране задней стены.
На потолке и стенах неслись танцы солнечных привидений. Вихрь золотой сети сиял таинственными рисунками. Лучистые веера, скачущие овалы и кидающиеся из угла в угол огневые черты были, как полет в стены стремительной золотой стаи, видимой лишь в момент прикосновения к плоскости. Эти пестрые ковры солнечных фей, мечущийся трепет которых, не прекращая ни на мгновение ткать ослепительный арабеск, достиг неистовой быстроты, были везде – вокруг, под ногами, над головой. Невидимая рука чертила странные письмена, понять значение которых было нельзя, как в музыке, когда она говорит. Комната ожила. Казалось, не устоя пред нашествием отскакивающего с воды солнца, она вот-вот начнет тихо кружиться. Даже на моих руках и коленях беспрерывно соскальзывали яркие пятна. Все это менялось неуловимо, как будто в встряхиваемой искристой сети бились прозрачные мотыльки. Я был очарован и неподвижно сидел среди голубого света моря и золотого – по комнате. Мне было отрадно. Я встал и, с легкой душой, с тонкой и безотчетной уверенностью, сказал всему: «Вам, знаки и фигуры, вбежавшие с значением неизвестным и все же развеселившие меня серьезным одиноким весельем, – пока вы еще не скрылись – вверяю я ржавчину своего Несбывшегося. Озарите и сотрите ее!»
Едва я окончил говорить, зная, что вспомню потом эту полусонную выходку с улыбкой, как золотая сеть смеркла; лишь в нижнем углу, у двери, дрожало еще некоторое время подобие изогнутого окна, открытого на поток искр, но исчезло и это. Исчезло также то настроение, каким началось утро, хотя его след не стерся до сего дня.
Александр Грин. "Бегущая по волнам". Отрывок из главы III