Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
Модератор: yan
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
Начинаю публикацию книги-воспоминаний "Школа под парусами" Капитана Дальнего плавания Алексея Леонидовича Лысенко. Благодарю автора книги, любезно позволившего нам через участника нашего форума Анатолия Борисенко, опубликовать у нас эту его интересную биографическую работу и предоствившего её полный текст. Благодарю Анатолия Борисенко за содействие в предоставлении нам текста книги и разрешения её автора на публикацию !
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
Школа под парусами
А.Л. Лысенко
Это интервью инициатор и главный руководитель международного рейса мира «Школа под парусами», известный польский мореплаватель Кшиштоф Барановский дал корреспонденту «Комсомольской правды» Олегу Кармазе в августе 1988 года.
ПАРТА ПО МОРЮ ПЛЫВЕТ
— Кшиштоф, после публикации в «Комсомольской правде» информации о ходе подготовки к предстоящему рейсу мира в редакцию пришло немало писем, авторы которых (в основном — родители) просят подробнее рассказать о том, что представляет собой «Школа под парусами» и чем она отличается от других парусных экспедиций?
— Ну, во-первых, тем, что в ней принимают участие только школьники, В основном — восьмых, девятых классов. Они на судне — и механики, и коки, и рулевые. Они же и капитаны и штурманы. Мы, взрослые, только контролируем. Причем стараемся по возможности не вмешиваться. Пусть сами до всего доходят. Это их судно. И, значит, им за него отвечать.
Во-вторых, другой такой экспедиции, как «Школа», в мире просто нет. Она уникальна. И уникальна прежде всего потому, что мы сумели в ней, в отличие от других детских парусных (да и не только парусных) экспедиций, совместить, что называется, приятное с полезным. А именно: прелести морских путешествий и учебу в школе. Раньше ведь те, кто уходил в плавание, по существу, забрасывали учебу на долгие месяцы. Некогда было заниматься. Да и не с кем. Кто же возьмет с собой в рейс учителя, от которого, на первый взгляд, ни толку, ни проку, один расход продуктов… И получилось, что плаванием все участники вроде бы довольны, а в школе — скандал за скандалом. Родители, разумеется, в панике…
— И сколько уже «Школ» прошло на «Погории»?
— Три. Причем все они совершенно не похожи друг на друга. Первую из них мы организовали в 1983 году. И отправились на девять месяцев вокруг Африки. К слову, это была не просто экспедиция, не просто рейс, а рейс-награда, за помощь престарелым и одиноким. Те, кто в него пошел, в течение предшествующего экспедиции года помогали пенсионерам, инвалидам, матерям-одиночкам. Эту их помощь в специальной справке подтверждало районное отделение социальной помощи, по-вашему, райсобес.
И Вы знаете, сколько ребят приняли участие во всем этом деле? Больше двух тысяч! А значит, и столько же нуждающихся в помощи получили ее.
Следующие «Школы» мы уже постарались сделать международными. И взяли с собой, опять же в плавание вокруг Африки, нескольких иностранцев. Кстати, в одной из них со мной пошли одни только девочки...
— А сколько их будет в предстоящем рейсе?
— К сожалению, ни одной.
И в этом нет моей вины. Так решили «наверху». Хотя, если говорить честно, я бы девчонок взял с огромным удовольствием. Морскую болезнь они почему-то переносят лучше, чем ребята…
— Сколько вообще участников отправится в рейс?
— Шестьдесят, по двадцать от каждой страны: Польши, СССР и США. Плюс несколько взрослых и восемь учителей: математик, физик, биолог, географ, преподаватели химии, русского и английского языков, истории.
— А как будет строиться учеба? Ведь на судне у каждого — множество обязанностей. Одна только вахта «съедает» львиную долю времени.
— Очень просто. Каждый день, в том числе и в выходные, с восьми часов утра до одиннадцати — занятия в классе. Причем уроки будут разделены на две части: двадцать минут — рассказ учителя и двадцать пять минут — самостоятельная работа. В портах этот порядок, по-видимому, придется нарушать. И сокращать занятия. Но тут уж ничего не поделаешь. Там и без того дел будет хватать.
— А с кем вы предполагаете встречаться и какие мероприятия проводить во время стоянок?
― Ну тут всего и не перечислишь. Экскурсии, встречи с молодежью, с представителями различных общественных организаций, с мэрами городов, руководителями партий, членами правительств, президентами...
Планов много. Главное, не помешала бы погода.
— Многие родители в своих письмах в редакцию интересуются, сколько будут длиться вахты...
— Восемь часов. Четыре часа — днем и столько же — ночью.
— В это время ребят, конечно же, будут страховать взрослые?
— Нет. Взрослые вмешаются в дело только в самом, я повторяю, в самом крайнем случае.
— Кшиштоф, если честно, не боитесь?..
— Боюсь. А что делать? Чтобы почувствовать ответственность, нужно по крайней мере знать: ты за что-то отвечаешь.
— Весь рейс будет разделен на два этапа. Чем это вызвано?
— Согласитесь, будет лучше, если в него от каждой страны пойдут двадцать человек, а не десять. Хотя с этим разделением на этапы уже возникли проблемы. Одна из которых, кстати, связана с вашим Аэрофлотом.
Дело в том, что смену экипажа мы намереваемся провести в Аргентине, в порту Ушуая. И чтобы не тратить деньги, а это многие тысячи, американская авиакомпания «Пан Американ» (разумеется, за рекламу!) предложила нам бесплатно перевезти участников рейса. Но только американских!
То же самое предложила и польская компания «Лот». А Аэрофлот против. Почему? Неужели он настолько всесилен и популярен, что ему не нужна никакая реклама в тех странах, где мы побываем?!
— Раз уж мы заговорили о деньгах, во сколько обойдется этот рейс?
— Приблизительно в сто тридцать тысяч американских долларов. Эту сумму разделят поровну между собой ваша страна и Соединенные Штаты. Мы же обеспечиваем судно, «взрослую» команду и все остальные оргвопросы.
— Куда в основном пойдут эти деньги?
— На питание. На свежие фрукты, молоко, овощи...
— Кшиштоф, я слышал, что во время переговоров с рядом наших организаций у вас возникли трудности. С чем они в основном были связаны?
—Трудностей, конечно, хватало. И большей частью они возникали из-за самого элементарного непонимания. Ну как так, спрашивали меня в кабинетах, школьники — и вдруг в кругосветку? Они же еще маленькие. Я уверял, что нет, не маленькие. Ссылался на свой опыт работы с ними. Тогда мне выставляли другой «аргумент»: так ведь такого еще никогда не было. Я соглашался — да, не было. Ну, значит, и не надо, радостно возражали мне.
В конце концов мои партнеры настояли на том, чтобы рейс сократили почти наполовину, оставив в нем только, как я уже говорил, семнадцать государств: Польшу, ФРГ, Великобританию, Францию, Швецию, Испанию, Португалию, Острова Зеленого Мыса, Бразилию, Аргентину, Чили, Перу, Панаму, Мексику, Кубу, США и СССР...
— Свой рейс вы предполагаете начать с Вестерплатте, с того места, где в сентябре 1939 года началась вторая мировая война... А где планируете его закончить?
— О, тут целая история. Поначалу мы хотели бросить «завершающий» якорь в Ленинграде. Но вмешалось одно очень важное обстоятельство. Дело в том, что, как вы, наверно, знаете, 12 июля в Кракове, во время официального дружественного визита Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева в Польшу, состоялась его встреча с молодежью. На эту встречу пригласили и меня с ребятами. Все мы были одеты в красивую форму, и когда Михаил Сергеевич выходил из здания, он, увидев нас, поинтересовался, кто мы. Я вкратце рассказал о предстоящей экспедиции. Михаил Сергеевич поблагодарил, сказал, что это очень интересно, и, узнав, что мы хотим ошвартоваться в Ленинграде, пригласил в Москву. Такого исхода я, честно говоря, не ожидал. И очень рад, что именно так все получилось.
— Ну что ж, попутного вам ветра!
А.Л. Лысенко
Это интервью инициатор и главный руководитель международного рейса мира «Школа под парусами», известный польский мореплаватель Кшиштоф Барановский дал корреспонденту «Комсомольской правды» Олегу Кармазе в августе 1988 года.
ПАРТА ПО МОРЮ ПЛЫВЕТ
— Кшиштоф, после публикации в «Комсомольской правде» информации о ходе подготовки к предстоящему рейсу мира в редакцию пришло немало писем, авторы которых (в основном — родители) просят подробнее рассказать о том, что представляет собой «Школа под парусами» и чем она отличается от других парусных экспедиций?
— Ну, во-первых, тем, что в ней принимают участие только школьники, В основном — восьмых, девятых классов. Они на судне — и механики, и коки, и рулевые. Они же и капитаны и штурманы. Мы, взрослые, только контролируем. Причем стараемся по возможности не вмешиваться. Пусть сами до всего доходят. Это их судно. И, значит, им за него отвечать.
Во-вторых, другой такой экспедиции, как «Школа», в мире просто нет. Она уникальна. И уникальна прежде всего потому, что мы сумели в ней, в отличие от других детских парусных (да и не только парусных) экспедиций, совместить, что называется, приятное с полезным. А именно: прелести морских путешествий и учебу в школе. Раньше ведь те, кто уходил в плавание, по существу, забрасывали учебу на долгие месяцы. Некогда было заниматься. Да и не с кем. Кто же возьмет с собой в рейс учителя, от которого, на первый взгляд, ни толку, ни проку, один расход продуктов… И получилось, что плаванием все участники вроде бы довольны, а в школе — скандал за скандалом. Родители, разумеется, в панике…
— И сколько уже «Школ» прошло на «Погории»?
— Три. Причем все они совершенно не похожи друг на друга. Первую из них мы организовали в 1983 году. И отправились на девять месяцев вокруг Африки. К слову, это была не просто экспедиция, не просто рейс, а рейс-награда, за помощь престарелым и одиноким. Те, кто в него пошел, в течение предшествующего экспедиции года помогали пенсионерам, инвалидам, матерям-одиночкам. Эту их помощь в специальной справке подтверждало районное отделение социальной помощи, по-вашему, райсобес.
И Вы знаете, сколько ребят приняли участие во всем этом деле? Больше двух тысяч! А значит, и столько же нуждающихся в помощи получили ее.
Следующие «Школы» мы уже постарались сделать международными. И взяли с собой, опять же в плавание вокруг Африки, нескольких иностранцев. Кстати, в одной из них со мной пошли одни только девочки...
— А сколько их будет в предстоящем рейсе?
— К сожалению, ни одной.
И в этом нет моей вины. Так решили «наверху». Хотя, если говорить честно, я бы девчонок взял с огромным удовольствием. Морскую болезнь они почему-то переносят лучше, чем ребята…
— Сколько вообще участников отправится в рейс?
— Шестьдесят, по двадцать от каждой страны: Польши, СССР и США. Плюс несколько взрослых и восемь учителей: математик, физик, биолог, географ, преподаватели химии, русского и английского языков, истории.
— А как будет строиться учеба? Ведь на судне у каждого — множество обязанностей. Одна только вахта «съедает» львиную долю времени.
— Очень просто. Каждый день, в том числе и в выходные, с восьми часов утра до одиннадцати — занятия в классе. Причем уроки будут разделены на две части: двадцать минут — рассказ учителя и двадцать пять минут — самостоятельная работа. В портах этот порядок, по-видимому, придется нарушать. И сокращать занятия. Но тут уж ничего не поделаешь. Там и без того дел будет хватать.
— А с кем вы предполагаете встречаться и какие мероприятия проводить во время стоянок?
― Ну тут всего и не перечислишь. Экскурсии, встречи с молодежью, с представителями различных общественных организаций, с мэрами городов, руководителями партий, членами правительств, президентами...
Планов много. Главное, не помешала бы погода.
— Многие родители в своих письмах в редакцию интересуются, сколько будут длиться вахты...
— Восемь часов. Четыре часа — днем и столько же — ночью.
— В это время ребят, конечно же, будут страховать взрослые?
— Нет. Взрослые вмешаются в дело только в самом, я повторяю, в самом крайнем случае.
— Кшиштоф, если честно, не боитесь?..
— Боюсь. А что делать? Чтобы почувствовать ответственность, нужно по крайней мере знать: ты за что-то отвечаешь.
— Весь рейс будет разделен на два этапа. Чем это вызвано?
— Согласитесь, будет лучше, если в него от каждой страны пойдут двадцать человек, а не десять. Хотя с этим разделением на этапы уже возникли проблемы. Одна из которых, кстати, связана с вашим Аэрофлотом.
Дело в том, что смену экипажа мы намереваемся провести в Аргентине, в порту Ушуая. И чтобы не тратить деньги, а это многие тысячи, американская авиакомпания «Пан Американ» (разумеется, за рекламу!) предложила нам бесплатно перевезти участников рейса. Но только американских!
То же самое предложила и польская компания «Лот». А Аэрофлот против. Почему? Неужели он настолько всесилен и популярен, что ему не нужна никакая реклама в тех странах, где мы побываем?!
— Раз уж мы заговорили о деньгах, во сколько обойдется этот рейс?
— Приблизительно в сто тридцать тысяч американских долларов. Эту сумму разделят поровну между собой ваша страна и Соединенные Штаты. Мы же обеспечиваем судно, «взрослую» команду и все остальные оргвопросы.
— Куда в основном пойдут эти деньги?
— На питание. На свежие фрукты, молоко, овощи...
— Кшиштоф, я слышал, что во время переговоров с рядом наших организаций у вас возникли трудности. С чем они в основном были связаны?
—Трудностей, конечно, хватало. И большей частью они возникали из-за самого элементарного непонимания. Ну как так, спрашивали меня в кабинетах, школьники — и вдруг в кругосветку? Они же еще маленькие. Я уверял, что нет, не маленькие. Ссылался на свой опыт работы с ними. Тогда мне выставляли другой «аргумент»: так ведь такого еще никогда не было. Я соглашался — да, не было. Ну, значит, и не надо, радостно возражали мне.
В конце концов мои партнеры настояли на том, чтобы рейс сократили почти наполовину, оставив в нем только, как я уже говорил, семнадцать государств: Польшу, ФРГ, Великобританию, Францию, Швецию, Испанию, Португалию, Острова Зеленого Мыса, Бразилию, Аргентину, Чили, Перу, Панаму, Мексику, Кубу, США и СССР...
— Свой рейс вы предполагаете начать с Вестерплатте, с того места, где в сентябре 1939 года началась вторая мировая война... А где планируете его закончить?
— О, тут целая история. Поначалу мы хотели бросить «завершающий» якорь в Ленинграде. Но вмешалось одно очень важное обстоятельство. Дело в том, что, как вы, наверно, знаете, 12 июля в Кракове, во время официального дружественного визита Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева в Польшу, состоялась его встреча с молодежью. На эту встречу пригласили и меня с ребятами. Все мы были одеты в красивую форму, и когда Михаил Сергеевич выходил из здания, он, увидев нас, поинтересовался, кто мы. Я вкратце рассказал о предстоящей экспедиции. Михаил Сергеевич поблагодарил, сказал, что это очень интересно, и, узнав, что мы хотим ошвартоваться в Ленинграде, пригласил в Москву. Такого исхода я, честно говоря, не ожидал. И очень рад, что именно так все получилось.
— Ну что ж, попутного вам ветра!
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
ЗА ПРАВО БЫТЬ НА «ПОГОРИИ»
Говорят, случайность закономерна. Я возвратился из продолжительного рейса, и домашние среди прочих новостей сообщили, что случайно прочитали в газете «Комсомольская правда» о готовящемся рейсе польской баркентины «Погория». Алеша, мой сын, обратился в редакцию газеты с просьбой включить его в состав участников конкурса по отбору кандидатов в интернациональный экипаж, но ответа не последовало. Я посоветовал Алеше написать капитану «Погории», знаменитому польскому яхтсмену и журналисту Кшиштофу Барановскому, а сам снова надолго исчез из дома. Когда вновь увидел своих родных, мне показали открытку с автографом Кшиштофа. Он ответил без промедления, ответил приветливо и доброжелательно, что советскую часть трехъязычного экипажа формирует ЦК ВЛКСМ, и Алеше следует обратиться туда. Послал Алексей письмо в Москву, в ЦК ВЛКСМ, но тут центральное телевидение в утренней программе «120 минут» сообщило, что проводится Всесоюзный конкурс по отбору экипажа в интернациональную «Школу под парусами». Телевизор стоит напротив моего рабочего стола, я случайно видел этот фрагмент и успел записать номер телефона отдела ЦК ВЛКСМ, куда следует обращаться с вопросами.
Вечером того же дня, а точнее, в два часа ночи по Владивостокскому времени я звонил инструктору ЦК ВЛКСМ Сергею Вьюгину. Связь была отвратительной. Он меня слышал плохо, разговор несколько раз прерывался. Пришлось вызывать Москву заново, но Сергей уже покинул кабинет. Как я сумел понять из нашего сумбурного разговора, Алеша опоздал. Конкурс был проведен среди членов клубов юных моряков (КЮМ) европейской части Союза. Победители конкурса в июне 1988 года будут встречаться в финале в Новгороде.
Здесь, на Ильмень-озере, на базе Новгородского клуба юных моряков должен состояться заключительный тур. Встретятся шестьдесят «пятнадцатилетних капитанов», победивших в своих клубах. В очной борьбе будут выявлены десять сильнейших, которые и пойдут в рейс.
Через неделю мы с Алексеем были в Новгороде, Алеша среди других кандидатов спал в кубрике учебного судна Новгородского КЮМа «Саша Ковалев», а я вместе с родителями мальчиков из Еревана, Киева, Москвы и других городов коротал ночь в классе двигателей внутреннего сгорания этой школы. На сдвинутые вплотную столы расстелили матрасы, приготовили постель, принесенную с «Саши Ковалева», и почти до утра обсуждали шансы своих ребятишек, хвалили клубы и учителей наших ребят. Ведь если ребята не станут победителями в этом конкурсе, в жизни им несомненно пригодится все, чему они научились в этих клубах. Каждый рассказывал о своем КЮМе, но все были солидарны в одном: лучшего клуба юных моряков, чем в Новгороде, никто не видел. Наутро объявили программу конкурса:
— английский язык (устно и письменно) и морская терминология на английском языке;
— собеседование на общие темы, определяющее уровень интеллектуального развития;
— и самое главное — морская эстафета.
Первые два этапа ребята прошли без сбоев. Все должна решить эстафета. В истоке Волхова, там, где он вытекает из Ильмен-озера, поставили на якорь два учебных судна — «Сашу Ковалева» и шхуну «Славия». Между ними натянули толстый канат. Участники конкурса выходили на дистанцию с интервалом в одну минуту. Нужно было «на время» завязать шесть морских узлов на корме «Саши Ковалева», добежать до бака, подать оттуда выброску на «Славию», а за выброской подать швартовный конец. Затем по нависшему над водой тросу перебраться на «Славию», подняться по вантам на топ мачты и, спустившись с нее, поставить кливер. После этого участник конкурса прыгает с борта «Славин» в воду и плывет к «Саше Ковалеву». Здесь, поднявшись на борт, он должен десять раз подтянуться на перекладине. Я наблюдал за ходом конкурса издали. Родителей не допустили к участникам, чтобы те не так волновались. Алеша вышел на дистанцию тридцать вторым. Лучшее время до него было 11 минут 14 секунд.
Я видел, как он быстро завязал узлы, надел спасательный нагрудник, казалось бы неспешно, но на самом деле довольно быстро пробежал на корму и чисто, с первой попытки подал выброску на «Славию». Через некоторое время раздался свисток, и Алешу вернули с дистанции, так как он нагнал участника, ушедшего раньше его на минуту, а разойтись на дистанции двоим не было возможности. Такой случай произошел на конкурсе впервые.
Алеше дали отдохнуть, и он стартовал повторно, но уже с двухминутным запасом. Я вижу, как он повис над водой на канате. Идет ровно, но мне кажется, что он сейчас выдохнется и остановится, чтобы набраться сил. Так делают многие, но чаще всего после остановки проходят еще несколько метров и срываются в воду.
Алеша закончил переход по канату в том же темпе, что и начал. Самое трудное для него, канат — уже позади. Зрители уверены, что сейчас у него будет рекордное время. Вот уже поднят кливер, и Алеша прыгает с борта «Славии». Как торпеда, прошел он короткое расстояние между судами. Не зря на каждой тренировке в бассейне ДВВИМУ, где занимаются юные моряки, он проходил тысячи метров без остановки. Рядом со мной стоял пожилой директор клуба юных моряков из Киева. Он не знал, что на дистанции мой сын, и объявил во всеуслышание, что хочет посмотреть в глаза этому мальчишке, когда он будет подтягиваться на перекладине. Было видно, что силы у Алеши на исходе. После седьмого раза он взял отдых. Этот период засчитывается в общее время прохождения дистанции. Я не видел, как он подтягивался, так как родителям не разрешалось подходить близко к месту соревнований, но волновался очень. Меня охватил азарт борьбы. Волновался за сына гораздо больше, чем если бы сам проходил дистанцию.
После финиша Алеша, весь мокрый, подошел ко мне. Я закутал его в одеяло и сказал, что очень горжусь им, независимо от того, пройдет он по конкурсу или нет. Действительно, Алеша прошел всю дистанцию красиво.
Через несколько минут по трансляции объявили, что его результат — лучший из всех предыдущих — 6 минут 41 секунда.
Он догнал идущего впереди, и на перекладине они подтягивались одновременно. Потом трое ребят показали результат лучше Алешиного, но в десятку победителей он уже вошел.
Авторитетная комиссия объявила итоги конкурса — назвала имена десяти сильнейших. Ребята получили право быть в интернациональном экипаже «Погории», они отправятся в увлекательный рейс продолжительностью в четыре месяца. Для особо удачливых морское путешествие продлится девять месяцев, а для кого-то этот рейс станет началом большой морской дороги, длиною в жизнь.
Леонид ЛЫСЕНКО
(яхтенный капитан, автор книги «100 000 миль по морям и судьбам»)
Говорят, случайность закономерна. Я возвратился из продолжительного рейса, и домашние среди прочих новостей сообщили, что случайно прочитали в газете «Комсомольская правда» о готовящемся рейсе польской баркентины «Погория». Алеша, мой сын, обратился в редакцию газеты с просьбой включить его в состав участников конкурса по отбору кандидатов в интернациональный экипаж, но ответа не последовало. Я посоветовал Алеше написать капитану «Погории», знаменитому польскому яхтсмену и журналисту Кшиштофу Барановскому, а сам снова надолго исчез из дома. Когда вновь увидел своих родных, мне показали открытку с автографом Кшиштофа. Он ответил без промедления, ответил приветливо и доброжелательно, что советскую часть трехъязычного экипажа формирует ЦК ВЛКСМ, и Алеше следует обратиться туда. Послал Алексей письмо в Москву, в ЦК ВЛКСМ, но тут центральное телевидение в утренней программе «120 минут» сообщило, что проводится Всесоюзный конкурс по отбору экипажа в интернациональную «Школу под парусами». Телевизор стоит напротив моего рабочего стола, я случайно видел этот фрагмент и успел записать номер телефона отдела ЦК ВЛКСМ, куда следует обращаться с вопросами.
Вечером того же дня, а точнее, в два часа ночи по Владивостокскому времени я звонил инструктору ЦК ВЛКСМ Сергею Вьюгину. Связь была отвратительной. Он меня слышал плохо, разговор несколько раз прерывался. Пришлось вызывать Москву заново, но Сергей уже покинул кабинет. Как я сумел понять из нашего сумбурного разговора, Алеша опоздал. Конкурс был проведен среди членов клубов юных моряков (КЮМ) европейской части Союза. Победители конкурса в июне 1988 года будут встречаться в финале в Новгороде.
Здесь, на Ильмень-озере, на базе Новгородского клуба юных моряков должен состояться заключительный тур. Встретятся шестьдесят «пятнадцатилетних капитанов», победивших в своих клубах. В очной борьбе будут выявлены десять сильнейших, которые и пойдут в рейс.
Через неделю мы с Алексеем были в Новгороде, Алеша среди других кандидатов спал в кубрике учебного судна Новгородского КЮМа «Саша Ковалев», а я вместе с родителями мальчиков из Еревана, Киева, Москвы и других городов коротал ночь в классе двигателей внутреннего сгорания этой школы. На сдвинутые вплотную столы расстелили матрасы, приготовили постель, принесенную с «Саши Ковалева», и почти до утра обсуждали шансы своих ребятишек, хвалили клубы и учителей наших ребят. Ведь если ребята не станут победителями в этом конкурсе, в жизни им несомненно пригодится все, чему они научились в этих клубах. Каждый рассказывал о своем КЮМе, но все были солидарны в одном: лучшего клуба юных моряков, чем в Новгороде, никто не видел. Наутро объявили программу конкурса:
— английский язык (устно и письменно) и морская терминология на английском языке;
— собеседование на общие темы, определяющее уровень интеллектуального развития;
— и самое главное — морская эстафета.
Первые два этапа ребята прошли без сбоев. Все должна решить эстафета. В истоке Волхова, там, где он вытекает из Ильмен-озера, поставили на якорь два учебных судна — «Сашу Ковалева» и шхуну «Славия». Между ними натянули толстый канат. Участники конкурса выходили на дистанцию с интервалом в одну минуту. Нужно было «на время» завязать шесть морских узлов на корме «Саши Ковалева», добежать до бака, подать оттуда выброску на «Славию», а за выброской подать швартовный конец. Затем по нависшему над водой тросу перебраться на «Славию», подняться по вантам на топ мачты и, спустившись с нее, поставить кливер. После этого участник конкурса прыгает с борта «Славин» в воду и плывет к «Саше Ковалеву». Здесь, поднявшись на борт, он должен десять раз подтянуться на перекладине. Я наблюдал за ходом конкурса издали. Родителей не допустили к участникам, чтобы те не так волновались. Алеша вышел на дистанцию тридцать вторым. Лучшее время до него было 11 минут 14 секунд.
Я видел, как он быстро завязал узлы, надел спасательный нагрудник, казалось бы неспешно, но на самом деле довольно быстро пробежал на корму и чисто, с первой попытки подал выброску на «Славию». Через некоторое время раздался свисток, и Алешу вернули с дистанции, так как он нагнал участника, ушедшего раньше его на минуту, а разойтись на дистанции двоим не было возможности. Такой случай произошел на конкурсе впервые.
Алеше дали отдохнуть, и он стартовал повторно, но уже с двухминутным запасом. Я вижу, как он повис над водой на канате. Идет ровно, но мне кажется, что он сейчас выдохнется и остановится, чтобы набраться сил. Так делают многие, но чаще всего после остановки проходят еще несколько метров и срываются в воду.
Алеша закончил переход по канату в том же темпе, что и начал. Самое трудное для него, канат — уже позади. Зрители уверены, что сейчас у него будет рекордное время. Вот уже поднят кливер, и Алеша прыгает с борта «Славии». Как торпеда, прошел он короткое расстояние между судами. Не зря на каждой тренировке в бассейне ДВВИМУ, где занимаются юные моряки, он проходил тысячи метров без остановки. Рядом со мной стоял пожилой директор клуба юных моряков из Киева. Он не знал, что на дистанции мой сын, и объявил во всеуслышание, что хочет посмотреть в глаза этому мальчишке, когда он будет подтягиваться на перекладине. Было видно, что силы у Алеши на исходе. После седьмого раза он взял отдых. Этот период засчитывается в общее время прохождения дистанции. Я не видел, как он подтягивался, так как родителям не разрешалось подходить близко к месту соревнований, но волновался очень. Меня охватил азарт борьбы. Волновался за сына гораздо больше, чем если бы сам проходил дистанцию.
После финиша Алеша, весь мокрый, подошел ко мне. Я закутал его в одеяло и сказал, что очень горжусь им, независимо от того, пройдет он по конкурсу или нет. Действительно, Алеша прошел всю дистанцию красиво.
Через несколько минут по трансляции объявили, что его результат — лучший из всех предыдущих — 6 минут 41 секунда.
Он догнал идущего впереди, и на перекладине они подтягивались одновременно. Потом трое ребят показали результат лучше Алешиного, но в десятку победителей он уже вошел.
Авторитетная комиссия объявила итоги конкурса — назвала имена десяти сильнейших. Ребята получили право быть в интернациональном экипаже «Погории», они отправятся в увлекательный рейс продолжительностью в четыре месяца. Для особо удачливых морское путешествие продлится девять месяцев, а для кого-то этот рейс станет началом большой морской дороги, длиною в жизнь.
Леонид ЛЫСЕНКО
(яхтенный капитан, автор книги «100 000 миль по морям и судьбам»)
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
* * *
Рассказывает Алексей Лысенко
18.08.88. Прилетели в Москву в пять часов утра. Днем корреспондент молодежного радио взял у меня интервью. Я узнал, что в конце нашего рейса будут соревнования и по два победителя от каждой страны получат право на участие во втором этапе плавания.
19.08.88. Днем выдали форму, подогнали ее и после обеда нас повезли в ЦК ВЛКСМ. На встрече присутствовали работники оборонно-массового и спортивного отделов, участник конвоев по ленд-лизу во время войны. Он командовал боевым кораблем «Гремящий», занимался поиском людей с потопленных судов каравана «РQ-17». Затем выступил Дмитрий Шпаро, руководитель трансарктической экспедиции, и передал мне два вымпела: для Кшиштофа Барановского и для участников второго этапа путешествия на «Погорим». На встрече в Кремле решался вопрос о строительстве парусников для молодежи.
20.08.88. В полдень нас повезли в Кремль и в Мавзолей. Затем отец проводил меня в аэропорт Шереметьево-2. Там мы попрощались. В Варшаве нас встретили польские и советские представители. Мы собрались в гостиничном номере и обсудили свои планы, получили некоторое представление о товарищах по плаванию.
21.08.88. В пять часов утра нас разбудили удары ногами в дверь. Оказывается, ребята встали и минут пятнадцать не могут достучаться в наш номер. Нас посадили в автобус и отвезли на вокзал. Это огромное, хорошо оборудованное здание. Сели в скоростной поезд и через три часа были в Кракове.
Краков, впрочем, как и Варшава, удивил обилием зелени. На перроне нас встретили два парня поляка, участники первого этапа, и двое взрослых. Нас отвезли в гостиницу, которую финансирует фирма «Пан Американ».
Отбор поляков на рейс проходил так же, как у нас. С одним из них, Кшиштофом Мазуром, мы гуляли по Кракову. Когда вернулись, узнали, что приехали американцы и ушли осматривать город. Вскоре они возвратились. Высокие ребята — им по шестнадцать, Неожиданно разные лица. Все из штата Теннесси. Нас повели в ресторан, где мы и познакомились. С приветственной речью выступил представитель ПНР: основная мысль — как прекрасно, что мы вместе. Я это почувствовал. Слева от меня сидел Кшиштоф, справа — американец Джой. Затем мы отправились в отель, где обменялись сувенирами. Американцы подарили каждому сумку с джинсами, рубашкой, значками, проспектами, боцманским ножом и другими вещами. Правда, рубашка на мне, как халат, и джинсы велики. Но это не беда. Один парень подарил мне сувениры, которые сделали его родители. Для участия в рейсе американцы заплатили 1500 долларов каждый. Они не занимались парусом раньше, кроме двух-трех человек.
22.08.88. Встали в 7.30, пора на зарядку. Мы решили чуть-чуть полежать и опоздали. За это пробежали штрафной круг. После зарядки позавтракали в ресторане «Полосатая пивнушка» и отправились на экскурсию в город. Краков состоит как бы из двух городов: нового и старого. Мы были в старом. Краков — в числе одиннадцати городов мира, представляющих наибольшую культурную ценность. В нем сто тридцать костелов, из них девяносто — исторические памятники.
После обеда у нас была встреча с мэром Кракова. Присутствовали журналисты. Мэр приветствовал нас, рассказал об истории города и пожелал счастливого плавания. Его речь переводили на русский и английский. Мэру вручили медали с изображением «Погории» и с камнем с горы, на которой погиб Костюшко — национальный герой Польши. Ребята подарили мэру книгу «Москва», сувениры, проспекты «Поморий». Затем мы отправились в город. На одной из площадей Кракова установлен скульптурный портрет папы римского. Поляки гордятся, что он их соотечественник. Побывали в знаменитом Краковском университете, а также в королевском дворце, где собраны великие произведения искусства, картины, скульптуры из дерева, покрытые золотом. Крепость, в которой находится королевский дворец, стоит на Вавельской возвышенности. Она считается сердцем всей Польши. На золочение одного из куполов крепости ушло более тридцати килограммов золота. Поляки трепетно относятся к своей истории. В городе стоят огромные стеклянные сосуды, беспрерывно наполняющиеся добровольными пожертвованиями на реставрацию старого Кракова. Мы зашли в костел и были поражены его размерами, красотой. Видели место, которое считается «сердцем польских сердец». Это гробница одного из служителей церкви, причисленного к лику святых. В замке есть место, которое особенно популярно у туристов. Это своеобразный музей колоколов. В полумраке, постоянно нагибаясь, протискиваясь между мощными бревнами, поддерживающими потолки, по узкой лестнице поднялись мы в башню, где висел двадцатитонный колокол. Существует поверье: у того, кто коснется колокола, сбудутся все желания, поэтому нижняя часть его буквально отполирована. В Кракове очень много действующих костелов, которые поражают своей красотой. Высота костела, в котором были мы, — тридцать метров, ширина — шестьдесят. Звучал орган. По большим религиозным праздникам в крепости звонит колокол. Я получаю массу информации и сильно устаю. Сказывается разница во времени.
23.08.88. Сегодня мы были в Татрах. Весь день шел дождь, Горы окутал туман. Было прохладно. Но Татры впечатляют в любую погоду. Густые леса начались сразу за дорогой. Нас повели в костел, который возводило не одно поколение крестьян этой деревни. Поляки берегут свою историю.
24.08.88. Мы пересекли на поезде Польшу с севера на юг и попали в Гдыню, где стоит наша «Погория». Я пишу эти строки вечером, сидя в кубрике. День был очень напряженный. Сегодня мы ставили бизань, грот и поднимались на реи. Кшиштоф Барановский оказался высоким, подвижным мужчиной с бородой. Он очень хорошо отнесся к нам. Я попал в третью вахту и пока ничего не делаю. На камбузе работает интернациональный экипаж из шести человек, по двое из страны.
День назад от нас отшвартовалась точно такая же баркентина, как «Погория», называется «Искра». А сегодня к нам подошла баркентина «Хенрик Рутковский». В бинокль я разглядел название одной из яхт в яхт-клубе, который находится рядом с нами.
Я заметил, что чем чаще поднимаюсь на реи, тем меньше бдительности, осторожности. Это может плохо кончиться. В первый месяц нужно быть особенно внимательным. Только что я залез на мачту и сделал несколько снимков «Хенрика», яхт-клуба.
«Погория» уже имеет опыт дальних походов. Четыре года назад она ходила с поляками в Индию, на Цейлон, и один парень написал книгу «Я был качором». «Качор» — по-польски «селезень». Так называют тех, кто только начинает ходить в море. Потому что, когда новичок сходит на берег, он широко расставляет ноги. Бывалый же моряк зовется «какаду».
Утром, как всегда, зарядка в 6.00. Потом полазали по мачтам. Нам сделали прививки от желтой лихорадки. Сама прививка не болезненная, только неприятное ощущение в руке. Слегка побаливает голова.
Сегодня днем к причалу подошел парень и заговорил по-русски. Он сказал, что приехал сюда с оркестром. Мы поболтали, и он ушел. В гавани недалеко от нас стоит трехмачтовый барк «Дар Поморья», швартуется много маленьких желтых рыболовецких судов.
Я объелся мороженого и обратился к доктору, потому что заболело горло, и он щедрою рукою выдал четыре пачки таблеток, которые я, конечно, не пью.
Ходили на эсминец «Блыскавица». По кораблю нас водил участник второй мировой войны, который воевал на нем. Корабль превращен в музей истории флота Польши. Построен в 1937 г. Скорость 41 узел. Воевал в Атлантике. Потопил два фашистских корабля, три подводных лодки, сбил четыре самолета.
Мне нравится общаться с иностранцами. Может быть, я плохо знаю английский, но мне симпатичны их открытость и юмор.
Вчера мы начали ставить паруса на фок-мачте. Уже были поставлены паруса на грот и бизань, а фок-мачта пустая. Мы завели бык-гордени на фок, нижний и верхний марсели и подтянули их к реям.
27.08.88. День начался как обычно, с зарядки в 6.00. Затем пробежка по реям. Завтрак. После завтрака поставили предпоследний парус на фок-мачте. Вдруг к причалу подошел мужчина и заговорил по русски. Оказывается, в гавань яхт-клуба зашла советская яхта из Клайпеды. Позавчера мы ходили на почту, и я послал домой открытку с баркентиной «Искра», которая стояла рядом с нами.
На вантах бизань-мачты по правому борту развеваются советский и американский флаги, на корме — польский, а на вантах левого борта — вымпел «Погории» — четыре перекрещенных карабина, на вантах правого борта — флаг Организации Объединенных Наций. Сегодня я забрался на самый верхний рей фок-мачты. Было немного страшно и весело. Когда поднимаешься по вантам без страховки, можно запросто сорваться.
28.08.88. Дежурю по камбузу. На зарядку не ходил, на подъем флага тоже. Чистил картошку. Настроение паршивое. Вспомнил о доме. Внутри все сжалось. Хоть плачь. Спасибо коку. Рассмешил. Рассказал, что видел советский фильм, где чай пьют с сахаром вприглядку. На потолке висит кусок сахара, всё на него смотрят и пьют чай. Мне очень тяжело, но домой об этом писать не буду. Пусть не расстраиваются. Папа правильно говорил, что в Новгороде все было хорошо, потому что там новгородские парни были костяком, каждый готов был прийти на помощь друг другу, а здесь, на «Погории», еще неизвестно, кто есть кто. Видимо, рейс будет очень трудным, не физически, а морально.
К пирсу подошла баркентина «Искра» с командой из военных моряков. Чистые, подтянутые, в одинаковой форме. Мы же идем в рейс с миссией мира, а на судне беспорядок и никто не хочет убирать. Единой формы нет.
Если забыть утреннюю хандру, у меня сегодня классный день! Встретил Владимира Куличенко, матроса с учебного парусного судна «Дружба» из Одессы и еще одного яхтсмена из Владивостока. Владимир подарил мне две фотографии «Дружбы» под всеми парусами. Мир действительно тесен. Он хорошо знает папу, должен был ходить с ним на яхте «Адмирал Невельской», но уехал в Одессу.
Затем к судну подошли трое русских. Оказалось, что это наши участники Великой Отечественной войны. Они воевали в Польше и приехали на встречу с однополчанами. Один из них работает в Дальневосточном политехническом институте. Я передал ему письмо, написанное тут же, потому что седьмого сентября он уже будет во Владивостоке. После обеда вымыл посуду и ушел с Петером Ребане в город. Это парень из Эстонии. Когда вернулись, нас осмотрел судовой доктор. Он поинтересовался, откуда я, и, узнав, что из Владивостока, сказал, что видел много хороших парней из нашего города. Еще бы!
Рассказывает Алексей Лысенко
18.08.88. Прилетели в Москву в пять часов утра. Днем корреспондент молодежного радио взял у меня интервью. Я узнал, что в конце нашего рейса будут соревнования и по два победителя от каждой страны получат право на участие во втором этапе плавания.
19.08.88. Днем выдали форму, подогнали ее и после обеда нас повезли в ЦК ВЛКСМ. На встрече присутствовали работники оборонно-массового и спортивного отделов, участник конвоев по ленд-лизу во время войны. Он командовал боевым кораблем «Гремящий», занимался поиском людей с потопленных судов каравана «РQ-17». Затем выступил Дмитрий Шпаро, руководитель трансарктической экспедиции, и передал мне два вымпела: для Кшиштофа Барановского и для участников второго этапа путешествия на «Погорим». На встрече в Кремле решался вопрос о строительстве парусников для молодежи.
20.08.88. В полдень нас повезли в Кремль и в Мавзолей. Затем отец проводил меня в аэропорт Шереметьево-2. Там мы попрощались. В Варшаве нас встретили польские и советские представители. Мы собрались в гостиничном номере и обсудили свои планы, получили некоторое представление о товарищах по плаванию.
21.08.88. В пять часов утра нас разбудили удары ногами в дверь. Оказывается, ребята встали и минут пятнадцать не могут достучаться в наш номер. Нас посадили в автобус и отвезли на вокзал. Это огромное, хорошо оборудованное здание. Сели в скоростной поезд и через три часа были в Кракове.
Краков, впрочем, как и Варшава, удивил обилием зелени. На перроне нас встретили два парня поляка, участники первого этапа, и двое взрослых. Нас отвезли в гостиницу, которую финансирует фирма «Пан Американ».
Отбор поляков на рейс проходил так же, как у нас. С одним из них, Кшиштофом Мазуром, мы гуляли по Кракову. Когда вернулись, узнали, что приехали американцы и ушли осматривать город. Вскоре они возвратились. Высокие ребята — им по шестнадцать, Неожиданно разные лица. Все из штата Теннесси. Нас повели в ресторан, где мы и познакомились. С приветственной речью выступил представитель ПНР: основная мысль — как прекрасно, что мы вместе. Я это почувствовал. Слева от меня сидел Кшиштоф, справа — американец Джой. Затем мы отправились в отель, где обменялись сувенирами. Американцы подарили каждому сумку с джинсами, рубашкой, значками, проспектами, боцманским ножом и другими вещами. Правда, рубашка на мне, как халат, и джинсы велики. Но это не беда. Один парень подарил мне сувениры, которые сделали его родители. Для участия в рейсе американцы заплатили 1500 долларов каждый. Они не занимались парусом раньше, кроме двух-трех человек.
22.08.88. Встали в 7.30, пора на зарядку. Мы решили чуть-чуть полежать и опоздали. За это пробежали штрафной круг. После зарядки позавтракали в ресторане «Полосатая пивнушка» и отправились на экскурсию в город. Краков состоит как бы из двух городов: нового и старого. Мы были в старом. Краков — в числе одиннадцати городов мира, представляющих наибольшую культурную ценность. В нем сто тридцать костелов, из них девяносто — исторические памятники.
После обеда у нас была встреча с мэром Кракова. Присутствовали журналисты. Мэр приветствовал нас, рассказал об истории города и пожелал счастливого плавания. Его речь переводили на русский и английский. Мэру вручили медали с изображением «Погории» и с камнем с горы, на которой погиб Костюшко — национальный герой Польши. Ребята подарили мэру книгу «Москва», сувениры, проспекты «Поморий». Затем мы отправились в город. На одной из площадей Кракова установлен скульптурный портрет папы римского. Поляки гордятся, что он их соотечественник. Побывали в знаменитом Краковском университете, а также в королевском дворце, где собраны великие произведения искусства, картины, скульптуры из дерева, покрытые золотом. Крепость, в которой находится королевский дворец, стоит на Вавельской возвышенности. Она считается сердцем всей Польши. На золочение одного из куполов крепости ушло более тридцати килограммов золота. Поляки трепетно относятся к своей истории. В городе стоят огромные стеклянные сосуды, беспрерывно наполняющиеся добровольными пожертвованиями на реставрацию старого Кракова. Мы зашли в костел и были поражены его размерами, красотой. Видели место, которое считается «сердцем польских сердец». Это гробница одного из служителей церкви, причисленного к лику святых. В замке есть место, которое особенно популярно у туристов. Это своеобразный музей колоколов. В полумраке, постоянно нагибаясь, протискиваясь между мощными бревнами, поддерживающими потолки, по узкой лестнице поднялись мы в башню, где висел двадцатитонный колокол. Существует поверье: у того, кто коснется колокола, сбудутся все желания, поэтому нижняя часть его буквально отполирована. В Кракове очень много действующих костелов, которые поражают своей красотой. Высота костела, в котором были мы, — тридцать метров, ширина — шестьдесят. Звучал орган. По большим религиозным праздникам в крепости звонит колокол. Я получаю массу информации и сильно устаю. Сказывается разница во времени.
23.08.88. Сегодня мы были в Татрах. Весь день шел дождь, Горы окутал туман. Было прохладно. Но Татры впечатляют в любую погоду. Густые леса начались сразу за дорогой. Нас повели в костел, который возводило не одно поколение крестьян этой деревни. Поляки берегут свою историю.
24.08.88. Мы пересекли на поезде Польшу с севера на юг и попали в Гдыню, где стоит наша «Погория». Я пишу эти строки вечером, сидя в кубрике. День был очень напряженный. Сегодня мы ставили бизань, грот и поднимались на реи. Кшиштоф Барановский оказался высоким, подвижным мужчиной с бородой. Он очень хорошо отнесся к нам. Я попал в третью вахту и пока ничего не делаю. На камбузе работает интернациональный экипаж из шести человек, по двое из страны.
День назад от нас отшвартовалась точно такая же баркентина, как «Погория», называется «Искра». А сегодня к нам подошла баркентина «Хенрик Рутковский». В бинокль я разглядел название одной из яхт в яхт-клубе, который находится рядом с нами.
Я заметил, что чем чаще поднимаюсь на реи, тем меньше бдительности, осторожности. Это может плохо кончиться. В первый месяц нужно быть особенно внимательным. Только что я залез на мачту и сделал несколько снимков «Хенрика», яхт-клуба.
«Погория» уже имеет опыт дальних походов. Четыре года назад она ходила с поляками в Индию, на Цейлон, и один парень написал книгу «Я был качором». «Качор» — по-польски «селезень». Так называют тех, кто только начинает ходить в море. Потому что, когда новичок сходит на берег, он широко расставляет ноги. Бывалый же моряк зовется «какаду».
Утром, как всегда, зарядка в 6.00. Потом полазали по мачтам. Нам сделали прививки от желтой лихорадки. Сама прививка не болезненная, только неприятное ощущение в руке. Слегка побаливает голова.
Сегодня днем к причалу подошел парень и заговорил по-русски. Он сказал, что приехал сюда с оркестром. Мы поболтали, и он ушел. В гавани недалеко от нас стоит трехмачтовый барк «Дар Поморья», швартуется много маленьких желтых рыболовецких судов.
Я объелся мороженого и обратился к доктору, потому что заболело горло, и он щедрою рукою выдал четыре пачки таблеток, которые я, конечно, не пью.
Ходили на эсминец «Блыскавица». По кораблю нас водил участник второй мировой войны, который воевал на нем. Корабль превращен в музей истории флота Польши. Построен в 1937 г. Скорость 41 узел. Воевал в Атлантике. Потопил два фашистских корабля, три подводных лодки, сбил четыре самолета.
Мне нравится общаться с иностранцами. Может быть, я плохо знаю английский, но мне симпатичны их открытость и юмор.
Вчера мы начали ставить паруса на фок-мачте. Уже были поставлены паруса на грот и бизань, а фок-мачта пустая. Мы завели бык-гордени на фок, нижний и верхний марсели и подтянули их к реям.
27.08.88. День начался как обычно, с зарядки в 6.00. Затем пробежка по реям. Завтрак. После завтрака поставили предпоследний парус на фок-мачте. Вдруг к причалу подошел мужчина и заговорил по русски. Оказывается, в гавань яхт-клуба зашла советская яхта из Клайпеды. Позавчера мы ходили на почту, и я послал домой открытку с баркентиной «Искра», которая стояла рядом с нами.
На вантах бизань-мачты по правому борту развеваются советский и американский флаги, на корме — польский, а на вантах левого борта — вымпел «Погории» — четыре перекрещенных карабина, на вантах правого борта — флаг Организации Объединенных Наций. Сегодня я забрался на самый верхний рей фок-мачты. Было немного страшно и весело. Когда поднимаешься по вантам без страховки, можно запросто сорваться.
28.08.88. Дежурю по камбузу. На зарядку не ходил, на подъем флага тоже. Чистил картошку. Настроение паршивое. Вспомнил о доме. Внутри все сжалось. Хоть плачь. Спасибо коку. Рассмешил. Рассказал, что видел советский фильм, где чай пьют с сахаром вприглядку. На потолке висит кусок сахара, всё на него смотрят и пьют чай. Мне очень тяжело, но домой об этом писать не буду. Пусть не расстраиваются. Папа правильно говорил, что в Новгороде все было хорошо, потому что там новгородские парни были костяком, каждый готов был прийти на помощь друг другу, а здесь, на «Погории», еще неизвестно, кто есть кто. Видимо, рейс будет очень трудным, не физически, а морально.
К пирсу подошла баркентина «Искра» с командой из военных моряков. Чистые, подтянутые, в одинаковой форме. Мы же идем в рейс с миссией мира, а на судне беспорядок и никто не хочет убирать. Единой формы нет.
Если забыть утреннюю хандру, у меня сегодня классный день! Встретил Владимира Куличенко, матроса с учебного парусного судна «Дружба» из Одессы и еще одного яхтсмена из Владивостока. Владимир подарил мне две фотографии «Дружбы» под всеми парусами. Мир действительно тесен. Он хорошо знает папу, должен был ходить с ним на яхте «Адмирал Невельской», но уехал в Одессу.
Затем к судну подошли трое русских. Оказалось, что это наши участники Великой Отечественной войны. Они воевали в Польше и приехали на встречу с однополчанами. Один из них работает в Дальневосточном политехническом институте. Я передал ему письмо, написанное тут же, потому что седьмого сентября он уже будет во Владивостоке. После обеда вымыл посуду и ушел с Петером Ребане в город. Это парень из Эстонии. Когда вернулись, нас осмотрел судовой доктор. Он поинтересовался, откуда я, и, узнав, что из Владивостока, сказал, что видел много хороших парней из нашего города. Еще бы!
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
29.08.88. Проснулись в 6.00, зарядка. Потом весь день работал на рее. Узнал интересную вещь: бригантина, которая стоит рядом с нами, такая чистая, опрятная, аккуратная, служит для определенной цели, в ее экипаже только четыре «нормальных» человека, остальные — бывшие наркоманы, которые лечились в больницах и около двух месяцев проходят акклиматизацию на учебном судне.
Сегодня произошел инцидент: Матеуш Туневич, который постоянно подкалывал нас и всячески вредил, отказался мыть половину кубрика, которую получил как место для приборки (я, например, получил место на палубе). Матеуш сказал, что это наша работа. Он соврал, что видел нашего руководителя Николая Геннадьевича Варухина и тот велел нам закончить работу. Мы нашли Варухина. Оказалось, что он об этом, как говорится, ни сном ни духом. Осадок нехороший. Желание стукнуть Матеуша растет.
30.08.88. Сегодня я опять на камбузе. Если ты на камбузе, то ночью вахту не стоишь. Встаешь в шесть часов утра, умываешься, идешь в столовую. Там собираются все из камбузной вахты и распределяют, кто что будет делать. Два человека работают на самом камбузе. Их задача — чтобы камбуз блестел. Остальные четверо по очереди в течение дня сервируют столы офицеров в кают-компании, моют посуду, накрывают столы в столовой. Сервировать начинают примерно за час до начала еды. На подъем флага идут все, включая камбузную вахту. Если на завтрак сервируешь столы офицеров, то делаешь приборку в кают-компании. Если сервируешь столовую, то моешь столовую. Работу камбузной вахты проверяют, и каждый раз есть шанс получить камбуз на следующий день. Конрад Дук сказал мне интересную поговорку: «Капитан всегда прав. Когда он не прав — смотри выше» (на первую часть поговорки).
Только что случилась неприятность. Упал в воду кранец. Когда спохватились, его уже нельзя было достать отпорным крюком. А он стоит двадцать долларов. Около часа мы могли провожать его взглядами, пока он не скрылся за молом. Когда подходили к судну-заправщику, то расстояние между бортами «Погории» и судна оказалось очень большим и пришлось повторять заход. Возвращаясь, уже при подходе к пирсу «въехали» кормой в стоящее рядом судно. Хорошо, что не сильно. Надеюсь, это простая случайность.
На рейде стоит «Дар Молодежи» — самый большой парусный корабль в Польше.
31.08.88. Завтра первое сентября — день начала второй мировой войны. Мы готовимся к митингу, который будет на Вестерплатте, полуострове Гданьской бухты, где началась война. Все сидят, подгоняют форму, подшивают, обрезают. Сейчас палуба «Погории» покрывается настилом, который не скользит. Это специальная краска с крупинками песка.
В 13 часов мы отдали швартовы, и «Хенрик» отвел нас за мол. Команды «Погории» и «Хенрика» выстроились вдоль борта и отсалютовали друг другу. «Погория» дала один гудок, «Хенрик» — три. Мы под мотором вышли в море. Свежий ветер. Волна чуть меньше метра. Гдыня постепенно растворялась в дымке. Я спустился вниз и стал подшивать форму. Когда вышел на палубу, судно уже было в Гданьске.
Начали надраивать «Погорию» к приходу важных гостей. В 10.00 нас построили, приехали телевизионщики и фотограф. Снимали с самых невероятных точек: свесившись за борт, стоя на гике бизани. На судно приехали советские представители и ветераны войны. К тому времени как ветераны поднялись на судно, в гавань вошли баркентина «Искра» и фрегат «Дар Молодежи». Кшиштоф Барановский и ветераны на трех языках зачитали обращение к молодому поколению. Рассказали об истории Вестерплатте. Ровно сорок девять лет назад первого сентября в гавань зашли фашистские корабли и открыли огонь по полуострову. Так началась вторая мировая война. После речей нас построили и повели по серпантинной дороге к монументу на вершине Вестерплатте. Много лет назад здесь бились с фашистами польские солдаты. Командовал ими майор. Он отказался сдаться и погиб.
Нас построили под самым памятником. Вокруг стояли парни с «Дара Молодежи», журналисты, государственные деятели Польши, Франции, Кореи, Китая, СССР. Ровно в двенадцать часов «Погория» загудела, ее поддержали «Искра», «Дар Молодежи», а затем огромный польский паром и военные корабли, стоящие у причалов. Это продолжалось минут пять, Потом выступали многие ветераны, моряки. В конце митинга русский, американец и поляк из нашего экипажа на трех языках зачитали обращение к людям доброй воли, руководителям всех государств с призывом прекратить гонку вооружений. После этого мы вернулись на судно и стали готовиться к отходу.
Отдали швартовы, и причал стал медленно удаляться. Нелегко уходить в море, когда тебя никто не провожает. Наверное, еще тяжелее, когда кто-то родной стоит на причале и машет тебе рукой. Мы прошли вдоль всех военных кораблей, вышли за волнолом. Нас еще долго провожали два катера. Один из них вскоре вернулся обратно, а пограничный еще долго шел за нами. Вскоре мы увидели «Искру», уходящую в Гдыню. Нас быстро обогнал знакомый паром-гигант.
Затем мы переоделись, успокоились и стали отрабатывать постановку парусов. Уже немного заметна качка. Полотнище паруса хлопнуло и наполнилось ветром. Внутри защемило.
Вот и уходим в рейс, а я почему-то воспринимаю это, как что-то обыденное. Может, так и надо. А может, просто хочется спать. Сегодня спал всего четыре часа. Страшно хочется спать. В щели своей койки я нашел много разных монет: канадских, польских» португальских. Видно, разные парни жили в нашем кубрике. Теперь там лежат и мои пятнадцать копеек.
Вся команда разделилась на три вахты еще в начале путешествия. Я — в третьей. Сутки поделили на шесть частей, и нам досталась вахта с 8.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00. Когда я стоял у компаса, должен был докладывать изменение курса, когда был на лук-ауте (впередсмотрящим), — докладывал о встречных судах.
Сегодня произошел инцидент: Матеуш Туневич, который постоянно подкалывал нас и всячески вредил, отказался мыть половину кубрика, которую получил как место для приборки (я, например, получил место на палубе). Матеуш сказал, что это наша работа. Он соврал, что видел нашего руководителя Николая Геннадьевича Варухина и тот велел нам закончить работу. Мы нашли Варухина. Оказалось, что он об этом, как говорится, ни сном ни духом. Осадок нехороший. Желание стукнуть Матеуша растет.
30.08.88. Сегодня я опять на камбузе. Если ты на камбузе, то ночью вахту не стоишь. Встаешь в шесть часов утра, умываешься, идешь в столовую. Там собираются все из камбузной вахты и распределяют, кто что будет делать. Два человека работают на самом камбузе. Их задача — чтобы камбуз блестел. Остальные четверо по очереди в течение дня сервируют столы офицеров в кают-компании, моют посуду, накрывают столы в столовой. Сервировать начинают примерно за час до начала еды. На подъем флага идут все, включая камбузную вахту. Если на завтрак сервируешь столы офицеров, то делаешь приборку в кают-компании. Если сервируешь столовую, то моешь столовую. Работу камбузной вахты проверяют, и каждый раз есть шанс получить камбуз на следующий день. Конрад Дук сказал мне интересную поговорку: «Капитан всегда прав. Когда он не прав — смотри выше» (на первую часть поговорки).
Только что случилась неприятность. Упал в воду кранец. Когда спохватились, его уже нельзя было достать отпорным крюком. А он стоит двадцать долларов. Около часа мы могли провожать его взглядами, пока он не скрылся за молом. Когда подходили к судну-заправщику, то расстояние между бортами «Погории» и судна оказалось очень большим и пришлось повторять заход. Возвращаясь, уже при подходе к пирсу «въехали» кормой в стоящее рядом судно. Хорошо, что не сильно. Надеюсь, это простая случайность.
На рейде стоит «Дар Молодежи» — самый большой парусный корабль в Польше.
31.08.88. Завтра первое сентября — день начала второй мировой войны. Мы готовимся к митингу, который будет на Вестерплатте, полуострове Гданьской бухты, где началась война. Все сидят, подгоняют форму, подшивают, обрезают. Сейчас палуба «Погории» покрывается настилом, который не скользит. Это специальная краска с крупинками песка.
В 13 часов мы отдали швартовы, и «Хенрик» отвел нас за мол. Команды «Погории» и «Хенрика» выстроились вдоль борта и отсалютовали друг другу. «Погория» дала один гудок, «Хенрик» — три. Мы под мотором вышли в море. Свежий ветер. Волна чуть меньше метра. Гдыня постепенно растворялась в дымке. Я спустился вниз и стал подшивать форму. Когда вышел на палубу, судно уже было в Гданьске.
Начали надраивать «Погорию» к приходу важных гостей. В 10.00 нас построили, приехали телевизионщики и фотограф. Снимали с самых невероятных точек: свесившись за борт, стоя на гике бизани. На судно приехали советские представители и ветераны войны. К тому времени как ветераны поднялись на судно, в гавань вошли баркентина «Искра» и фрегат «Дар Молодежи». Кшиштоф Барановский и ветераны на трех языках зачитали обращение к молодому поколению. Рассказали об истории Вестерплатте. Ровно сорок девять лет назад первого сентября в гавань зашли фашистские корабли и открыли огонь по полуострову. Так началась вторая мировая война. После речей нас построили и повели по серпантинной дороге к монументу на вершине Вестерплатте. Много лет назад здесь бились с фашистами польские солдаты. Командовал ими майор. Он отказался сдаться и погиб.
Нас построили под самым памятником. Вокруг стояли парни с «Дара Молодежи», журналисты, государственные деятели Польши, Франции, Кореи, Китая, СССР. Ровно в двенадцать часов «Погория» загудела, ее поддержали «Искра», «Дар Молодежи», а затем огромный польский паром и военные корабли, стоящие у причалов. Это продолжалось минут пять, Потом выступали многие ветераны, моряки. В конце митинга русский, американец и поляк из нашего экипажа на трех языках зачитали обращение к людям доброй воли, руководителям всех государств с призывом прекратить гонку вооружений. После этого мы вернулись на судно и стали готовиться к отходу.
Отдали швартовы, и причал стал медленно удаляться. Нелегко уходить в море, когда тебя никто не провожает. Наверное, еще тяжелее, когда кто-то родной стоит на причале и машет тебе рукой. Мы прошли вдоль всех военных кораблей, вышли за волнолом. Нас еще долго провожали два катера. Один из них вскоре вернулся обратно, а пограничный еще долго шел за нами. Вскоре мы увидели «Искру», уходящую в Гдыню. Нас быстро обогнал знакомый паром-гигант.
Затем мы переоделись, успокоились и стали отрабатывать постановку парусов. Уже немного заметна качка. Полотнище паруса хлопнуло и наполнилось ветром. Внутри защемило.
Вот и уходим в рейс, а я почему-то воспринимаю это, как что-то обыденное. Может, так и надо. А может, просто хочется спать. Сегодня спал всего четыре часа. Страшно хочется спать. В щели своей койки я нашел много разных монет: канадских, польских» португальских. Видно, разные парни жили в нашем кубрике. Теперь там лежат и мои пятнадцать копеек.
Вся команда разделилась на три вахты еще в начале путешествия. Я — в третьей. Сутки поделили на шесть частей, и нам досталась вахта с 8.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00. Когда я стоял у компаса, должен был докладывать изменение курса, когда был на лук-ауте (впередсмотрящим), — докладывал о встречных судах.
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
1.09.88. Проснулся в 6.30. Проспал шесть часов. «Погорию» сильно качает. Вышел на палубу. Свежий ветер, волна попутная, около метра. Поставлены все прямые паруса, один кливер, три треугольника стакселей между фок- и грот-мачтами, грот. Выстроились на носу и стали разминаться. Это была комедия: подпрыгиваешь на одном борту — приземляешься на другом. Больше половины экипажа укачалось.
Уже был один урок английского. Мы сидели в классе и читали текст. Каждые полминуты кто-нибудь срывался с места, бежал к выходу и свешивался за борт. Вслед ему раздавался нестройный хохот позеленевших от качки, но не сдавшихся учеников.
Ветер ослаб, и, неся прямые паруса, мы не могли идти точно в Киль. Поэтому их убрали. Сейчас идем под мотором. Мне не нравится, что буквально все отходы, мусор вываливают за борт. Можно ведь подождать прибытия в порт и отвезти все на свалку.
3.09.88. Встали в 7.00. Побежали наверх. Здорово. Волна два метра. Ветер очень сильный, встречный. «Погория» со своей 300-сильной машиной еле движется. Вместо зарядки проползли по реям и вернулись в кубрик. Нас то взметает вверх, то зарывает в волну. Вчера все утверждали, что сегодня в два часа будем в Киле. Я добавил, если ничего не случится, нельзя с такой уверенностью говорить. Николай Геннадьевич поддержал меня. Так и вышло. Сомневаюсь, придем ли мы сегодня в Киль вообще.
Нас обогнал советский танкер. Через него передали в Москву радиограмму, что все в порядке. Только что показались берега Дании и ФРГ. Вдоль побережья Дании стоят ветряные мельницы, и так как ветра здесь дуют постоянно, они не бездействуют. Сейчас наш курс пересек гигантский паром «Принц Генрих». Видел в бинокль яхты и тендер с зарифленными парусами. Нас со всех сторон обгоняют суда, пересекают курс по корме и по носу.
Прошла тренировка с парусами. Сделали два поворота. Уже неплохо получается. Если не на «5» то на «4 с плюсом». Устали только брасопить (разворачивать) реи без парусов.
Время 00.00. Только что вернулись с вахты. Я опять стоял на руле. Уже лучше. Может быть, потому, что меньше качает. Отклонялся от курса на два-три градуса максимум. Опять стоял больше положенного полутора часа. Но вообще все «о'кей».
Прошли маяк. Впереди зарево Киля. Попадаются суда. Видимость отличная. Штурвал заклинен (специально). Управление ведется через рубку.
Стоим в Киле. Напротив — корпуса фирмы «Крупл». Знаменитая крупповская сталь известна с начала столетия. Вокруг нас десятки яхт. Около двадцати крутятся по акватории. То ли гонка, то ли катание. Что характерно, чисто гоночных яхт нет. В основном прогулочные, но с такими парусами, что и гоночные позавидуют.
В газете «Вестник Киля» за четвертое сентября была статья о «Погории». Сегодня пришел корреспондент этой газеты и принес экземпляр для кэпа. Он сфотографировал меня, Кшишека и Рассела и сказал, что завтра принесет газету с нашими фото. Посмотрим, как держат слово немцы.
Сегодня я был в городе. Чистота, порядок.
Сейчас десять часов вечера, но никто из нас не спит. Все собрались в классе и слушают Высоцкого. Это лучший привет с Родины. Слушать Высоцкого дома и за тысячи километров от Родины — разные вещи. Мы становимся чище, лучше. Обиды забылись. Каждый готов помочь друг другу. И это не просто слова.
Почти все поляки, в принципе, неплохие парни, но слабо подготовлены к плаванию. А потому, спускаясь по вантам, каждый из них десять раз посмотрит, куда поставить ногу. При волне более метра они либо лежат пластом, либо пристегиваются к релингу и травят за борт. Наши парни в этом отношении выглядят лучше,
За то, что я на одну минуту опоздал на работу, один из мидшипменов (младших офицеров) заставил меня бежать до контейнеров и обратно метров двести. Это мне положительно не нравится. Я бы точно нагрубил ему, если бы не подошел Николай Геннадьевич Варухин. Все стало на свои места. Не представляю, что бы мы без него делали. Ему постоянно приходится отстаивать наши интересы. На судне мне симпатичны трое: Николай Геннадьевич, Анджей, доктор, он же второй офицер, и кок Тадеуш — прекрасный человек с комичной внешностью: маленький, толстенький и очень добрый.
Осталось ровно сто дней до конца путешествия. Мы с Костей Михайловым «плюнули» на всех и пошли к Николаю Геннадьевичу, чтобы он сам дал нам задание, Работали рядом с ним, и он рассказывал интересные вещи о себе.
Связан с морем с двенадцати лет: шлюпки, яхты, Рано умерла мать, и в семнадцать лет он был вынужден пойти работать на рыболовецкий траулер к капитану финну. Его Варухин считает своим учителем, Окончил мореходку, переквалифицировался и получил должность командира отделения торпедных катеров. Потом командир адмиральского катера. Вскоре перешел в торговый флот, который его сильно разочаровал тряпичниками моряками. Не пьет, не курит. Плавает тридцать один год. Здоровье не ахти. Очень любит профессию судоводителя. Сейчас Варухин — капитан-директор новгородского КЮМа. Его уважает весь экипаж.
Поговорили с ним о наших правах на «Погории». Теперь я знаю, что даже капитан не может списать нас с судна без согласия Варухина.
Вскоре вернулись наши ребята с футбола, и мы поехали на экскурсию! по Килю. Напротив стоянки автобусов возвышается здание фирмы «Мерседес-Бенц», Рядом с ним пятиэтажный центральный магазин с эскалаторами вместо лестниц: одежда, галантерея, техника. Нам сказали, кто опоздает из увольнения — в Плимуте будет стоять в наряде на камбузе. Двое американцев опоздали, но, по-моему, камбуз им не грозит. Если бы опоздали мы, то он точно был бы наш.
Затем мы поехали за город. Киль известен с XIII века. Это большой город с развитой военной промышленностью. Немцы считают его грязным, хотя я так не думаю. Проехав по мосту через Кильский канал, построенный в XIX веке, мы оказались в парковой зоне. Со всех сторон деревья, отведены дорожки для велосипедистов, много мощеных улиц.
Вернулись на «Погорию», нас ждала еще одна экскурсия на советское научное судно. Водили в рубку, машину. Ученые изучают температуру, соленость, прозрачность воды, высоту волн в разных частях Балтики. Нам показала американский фильм «Советский рок». Мне он не понравился. Затем мы вернулись на судно. У трапа стояла девчонка. Она уже часа четыре разговаривала с вахтенными. Я подарил ей пластинку и дал свой адрес.
В два часа ночи отошли от причала и вошли в шлюз. Страшно хотелось спать. Утром мы еще шли в канале, берега пологие, и было такое впечатление, что сейчас сядем на мель. Вода мутная, но в чистых местах плавают лебеди. Берега очень аккуратные. На швартовках в шлюзе работают люди в возрасте тридцати-сорока лет. Все движения точны, рассчитаны. Вышли из канала и вошли в Эльбу. Говорят, в Северном море в это время года погода не для отдыха. Но оно встретило нас на редкость дружелюбно.
Отсидев уроки, я пошел спать. Учеба у нас организована следующим образом. В восемь часов начало первого урока. Перемены по пять, десять и пятнадцать минут. Пять уроков каждый день. Восемь предметов: английский, математика, физика, химия, география, биология, история, информатика, плюс русский для поляков и американцев и раз в пять дней — капитанский час. Нам даже дают домашнее задание. Уроки представляют собой беседу с учителем и друг с другом. Капитанский урок — это разговор с капитаном. Здесь обсуждаются наши проблемы, принимаются решения. Мы учимся по семидневной системе, без выходных. Учителя, в основном — члены штатного экипажа. Боцман, например, ведет у нас информатику. Первый помощник капитана — химию.
Вообще-то уроки почти ничего не дают. Приходится заниматься самим. Я взял с собой учебники литературы и географии за девятый класс и почитываю.
В Северном море сначала немного покачало, потом волна почти исчезла. Ветер есть, волны нет, а мы идем под мотором. Поэтому Николай Геннадьевич поинтересовался у Кшиштофа: «Это парусное судно или моторное?». Замечание, видимо, задело Барановского, и вчера ночью мы поставили один кливер и грот. Почему бы не поднять остальные кливера, стакселя и бизань и не тратить зря топливо? Хотя это уже дело капитана. Сейчас ветер попутный, Бакштаг. Мы несем фок, грот и нижний марсель.
00.00. Моя вахта только что закончилась. Паруса убраны, я сменился с руля. Сегодня впервые рулил по звездам. Выбрал себе одну и шел на нее, благо, она на нашем курсе. Отклонение не больше пяти градусов.
Уже был один урок английского. Мы сидели в классе и читали текст. Каждые полминуты кто-нибудь срывался с места, бежал к выходу и свешивался за борт. Вслед ему раздавался нестройный хохот позеленевших от качки, но не сдавшихся учеников.
Ветер ослаб, и, неся прямые паруса, мы не могли идти точно в Киль. Поэтому их убрали. Сейчас идем под мотором. Мне не нравится, что буквально все отходы, мусор вываливают за борт. Можно ведь подождать прибытия в порт и отвезти все на свалку.
3.09.88. Встали в 7.00. Побежали наверх. Здорово. Волна два метра. Ветер очень сильный, встречный. «Погория» со своей 300-сильной машиной еле движется. Вместо зарядки проползли по реям и вернулись в кубрик. Нас то взметает вверх, то зарывает в волну. Вчера все утверждали, что сегодня в два часа будем в Киле. Я добавил, если ничего не случится, нельзя с такой уверенностью говорить. Николай Геннадьевич поддержал меня. Так и вышло. Сомневаюсь, придем ли мы сегодня в Киль вообще.
Нас обогнал советский танкер. Через него передали в Москву радиограмму, что все в порядке. Только что показались берега Дании и ФРГ. Вдоль побережья Дании стоят ветряные мельницы, и так как ветра здесь дуют постоянно, они не бездействуют. Сейчас наш курс пересек гигантский паром «Принц Генрих». Видел в бинокль яхты и тендер с зарифленными парусами. Нас со всех сторон обгоняют суда, пересекают курс по корме и по носу.
Прошла тренировка с парусами. Сделали два поворота. Уже неплохо получается. Если не на «5» то на «4 с плюсом». Устали только брасопить (разворачивать) реи без парусов.
Время 00.00. Только что вернулись с вахты. Я опять стоял на руле. Уже лучше. Может быть, потому, что меньше качает. Отклонялся от курса на два-три градуса максимум. Опять стоял больше положенного полутора часа. Но вообще все «о'кей».
Прошли маяк. Впереди зарево Киля. Попадаются суда. Видимость отличная. Штурвал заклинен (специально). Управление ведется через рубку.
Стоим в Киле. Напротив — корпуса фирмы «Крупл». Знаменитая крупповская сталь известна с начала столетия. Вокруг нас десятки яхт. Около двадцати крутятся по акватории. То ли гонка, то ли катание. Что характерно, чисто гоночных яхт нет. В основном прогулочные, но с такими парусами, что и гоночные позавидуют.
В газете «Вестник Киля» за четвертое сентября была статья о «Погории». Сегодня пришел корреспондент этой газеты и принес экземпляр для кэпа. Он сфотографировал меня, Кшишека и Рассела и сказал, что завтра принесет газету с нашими фото. Посмотрим, как держат слово немцы.
Сегодня я был в городе. Чистота, порядок.
Сейчас десять часов вечера, но никто из нас не спит. Все собрались в классе и слушают Высоцкого. Это лучший привет с Родины. Слушать Высоцкого дома и за тысячи километров от Родины — разные вещи. Мы становимся чище, лучше. Обиды забылись. Каждый готов помочь друг другу. И это не просто слова.
Почти все поляки, в принципе, неплохие парни, но слабо подготовлены к плаванию. А потому, спускаясь по вантам, каждый из них десять раз посмотрит, куда поставить ногу. При волне более метра они либо лежат пластом, либо пристегиваются к релингу и травят за борт. Наши парни в этом отношении выглядят лучше,
За то, что я на одну минуту опоздал на работу, один из мидшипменов (младших офицеров) заставил меня бежать до контейнеров и обратно метров двести. Это мне положительно не нравится. Я бы точно нагрубил ему, если бы не подошел Николай Геннадьевич Варухин. Все стало на свои места. Не представляю, что бы мы без него делали. Ему постоянно приходится отстаивать наши интересы. На судне мне симпатичны трое: Николай Геннадьевич, Анджей, доктор, он же второй офицер, и кок Тадеуш — прекрасный человек с комичной внешностью: маленький, толстенький и очень добрый.
Осталось ровно сто дней до конца путешествия. Мы с Костей Михайловым «плюнули» на всех и пошли к Николаю Геннадьевичу, чтобы он сам дал нам задание, Работали рядом с ним, и он рассказывал интересные вещи о себе.
Связан с морем с двенадцати лет: шлюпки, яхты, Рано умерла мать, и в семнадцать лет он был вынужден пойти работать на рыболовецкий траулер к капитану финну. Его Варухин считает своим учителем, Окончил мореходку, переквалифицировался и получил должность командира отделения торпедных катеров. Потом командир адмиральского катера. Вскоре перешел в торговый флот, который его сильно разочаровал тряпичниками моряками. Не пьет, не курит. Плавает тридцать один год. Здоровье не ахти. Очень любит профессию судоводителя. Сейчас Варухин — капитан-директор новгородского КЮМа. Его уважает весь экипаж.
Поговорили с ним о наших правах на «Погории». Теперь я знаю, что даже капитан не может списать нас с судна без согласия Варухина.
Вскоре вернулись наши ребята с футбола, и мы поехали на экскурсию! по Килю. Напротив стоянки автобусов возвышается здание фирмы «Мерседес-Бенц», Рядом с ним пятиэтажный центральный магазин с эскалаторами вместо лестниц: одежда, галантерея, техника. Нам сказали, кто опоздает из увольнения — в Плимуте будет стоять в наряде на камбузе. Двое американцев опоздали, но, по-моему, камбуз им не грозит. Если бы опоздали мы, то он точно был бы наш.
Затем мы поехали за город. Киль известен с XIII века. Это большой город с развитой военной промышленностью. Немцы считают его грязным, хотя я так не думаю. Проехав по мосту через Кильский канал, построенный в XIX веке, мы оказались в парковой зоне. Со всех сторон деревья, отведены дорожки для велосипедистов, много мощеных улиц.
Вернулись на «Погорию», нас ждала еще одна экскурсия на советское научное судно. Водили в рубку, машину. Ученые изучают температуру, соленость, прозрачность воды, высоту волн в разных частях Балтики. Нам показала американский фильм «Советский рок». Мне он не понравился. Затем мы вернулись на судно. У трапа стояла девчонка. Она уже часа четыре разговаривала с вахтенными. Я подарил ей пластинку и дал свой адрес.
В два часа ночи отошли от причала и вошли в шлюз. Страшно хотелось спать. Утром мы еще шли в канале, берега пологие, и было такое впечатление, что сейчас сядем на мель. Вода мутная, но в чистых местах плавают лебеди. Берега очень аккуратные. На швартовках в шлюзе работают люди в возрасте тридцати-сорока лет. Все движения точны, рассчитаны. Вышли из канала и вошли в Эльбу. Говорят, в Северном море в это время года погода не для отдыха. Но оно встретило нас на редкость дружелюбно.
Отсидев уроки, я пошел спать. Учеба у нас организована следующим образом. В восемь часов начало первого урока. Перемены по пять, десять и пятнадцать минут. Пять уроков каждый день. Восемь предметов: английский, математика, физика, химия, география, биология, история, информатика, плюс русский для поляков и американцев и раз в пять дней — капитанский час. Нам даже дают домашнее задание. Уроки представляют собой беседу с учителем и друг с другом. Капитанский урок — это разговор с капитаном. Здесь обсуждаются наши проблемы, принимаются решения. Мы учимся по семидневной системе, без выходных. Учителя, в основном — члены штатного экипажа. Боцман, например, ведет у нас информатику. Первый помощник капитана — химию.
Вообще-то уроки почти ничего не дают. Приходится заниматься самим. Я взял с собой учебники литературы и географии за девятый класс и почитываю.
В Северном море сначала немного покачало, потом волна почти исчезла. Ветер есть, волны нет, а мы идем под мотором. Поэтому Николай Геннадьевич поинтересовался у Кшиштофа: «Это парусное судно или моторное?». Замечание, видимо, задело Барановского, и вчера ночью мы поставили один кливер и грот. Почему бы не поднять остальные кливера, стакселя и бизань и не тратить зря топливо? Хотя это уже дело капитана. Сейчас ветер попутный, Бакштаг. Мы несем фок, грот и нижний марсель.
00.00. Моя вахта только что закончилась. Паруса убраны, я сменился с руля. Сегодня впервые рулил по звездам. Выбрал себе одну и шел на нее, благо, она на нашем курсе. Отклонение не больше пяти градусов.
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
08.09.88. Встали в 7.30. Зарядка по вантам. Погода хорошая. Ветер средний. Волна меньше полуметра. Видимо, Варухин крепко задел капитана, и сегодня день начался с постановки всех парусов, кроме самых верхних на фок-мачте и летучего кливера. Сейчас мы идем только под парусами. Слева от нас Германия, справа — Англия. На английском берегу проплывают в тумане нефтеперерабатывающие базы. Мы идем немного в стороне от основного фарватера.
После обеда я решил помыться и постирать. Только успел залезть под душ, как зазвенел звонок пожарной тревоги. Как в кинокомедиях, но это, к сожалению, правда. Мокрый выскочил на палубу. Минут двадцать постоял и слышу: «Отбой пожарной тревоги». Ладно, черт с вами. Пошел стирать белье — звонок водяной тревоги. Выскочил на палубу в спасательном жилете. За борт спустили шлюпку с кинооператором Лешеком. Хороший парень. Снимает фильм о «Погорим». Специально для съемки поставили почти все паруса, кроме летучего кливера, бом-брамселя и брамселя. Он поснимал «Погорию», и дали отбой.
00.00. Я только что с вахты. Первый раз управлял судном под всеми парусами. Кинооператор попросил повертеть штурвал, и «Погория» начала «выделывать кренделя». Потом я стоял на носу. Вокруг много рыб, белух.
Решил сесть на «шпагат» к концу плавания. Буду тренироваться.
08.09.88. 7.30. Встали на зарядку. После завтра_ произошел комичный случай. Вчера вечером Тайг Кайси сунул в стиральную машину белые носки, белые футболки и светлые рубашки. А Мачек Омбах положил красные джинсы. И сегодня, когда Тайг достал свое белье, оно все было розового цвета.
Проходим пролив Па-де-Кале (Дуврский пролив), самую узкую часть. Слеза далеко можно видеть
Францию, а справа, поближе — Англию. Ночью вокруг «Погории» плавает много рыб и белух.
09.09.88. Сегодня у меня камбуз. Встал в 6.00. Почистил картошку. Вышел на палубу и ахнул. Яркое солнце, вода насыщенного зеленого цвета. Идем проливом Ла-Манш, который еще называют Английским каналом. По правому борту большой остров Уайт. Обогнули его и стали на якорь.
Течение три-четыре узла. Мимо проносятся яхты, катера. Барановский с механиком отправились на берег за запчастями для радиостанции. Мы собрались вместе с Николаем Геннадьевичем, составили список наших проблем, чтобы передать его капитану. Не забыли перечислить проблемы всего экипажа: 1) питание ночных вахт; 2) вопрос о начальниках (все приказывают); 3) самообразование. Затем я вернулся на камбуз и поговорил с коком. На «Погории» он на две недели больше нас, зато до этого восемь лет плавал на сухогрузе в Америку, Африку, в Союз и другие страны.
Вечером собрались в классе. Барановский играл на губной гармошке, боцман Рышард, по профессии электронщик, принес гитару. Сначала спели «Подмосковные вечера». К сожалению, это было все, что мы знали. Никто из нас, кроме Варухина, не может играть на гитаре, но и он лег спать. Звучали польские и американские песни. Петр Квашигрох сыграл на гитаре несколько мелодий. Потом все вместе спели гимн «Погории» и отправились спать.
После обеда я решил помыться и постирать. Только успел залезть под душ, как зазвенел звонок пожарной тревоги. Как в кинокомедиях, но это, к сожалению, правда. Мокрый выскочил на палубу. Минут двадцать постоял и слышу: «Отбой пожарной тревоги». Ладно, черт с вами. Пошел стирать белье — звонок водяной тревоги. Выскочил на палубу в спасательном жилете. За борт спустили шлюпку с кинооператором Лешеком. Хороший парень. Снимает фильм о «Погорим». Специально для съемки поставили почти все паруса, кроме летучего кливера, бом-брамселя и брамселя. Он поснимал «Погорию», и дали отбой.
00.00. Я только что с вахты. Первый раз управлял судном под всеми парусами. Кинооператор попросил повертеть штурвал, и «Погория» начала «выделывать кренделя». Потом я стоял на носу. Вокруг много рыб, белух.
Решил сесть на «шпагат» к концу плавания. Буду тренироваться.
08.09.88. 7.30. Встали на зарядку. После завтра_ произошел комичный случай. Вчера вечером Тайг Кайси сунул в стиральную машину белые носки, белые футболки и светлые рубашки. А Мачек Омбах положил красные джинсы. И сегодня, когда Тайг достал свое белье, оно все было розового цвета.
Проходим пролив Па-де-Кале (Дуврский пролив), самую узкую часть. Слеза далеко можно видеть
Францию, а справа, поближе — Англию. Ночью вокруг «Погории» плавает много рыб и белух.
09.09.88. Сегодня у меня камбуз. Встал в 6.00. Почистил картошку. Вышел на палубу и ахнул. Яркое солнце, вода насыщенного зеленого цвета. Идем проливом Ла-Манш, который еще называют Английским каналом. По правому борту большой остров Уайт. Обогнули его и стали на якорь.
Течение три-четыре узла. Мимо проносятся яхты, катера. Барановский с механиком отправились на берег за запчастями для радиостанции. Мы собрались вместе с Николаем Геннадьевичем, составили список наших проблем, чтобы передать его капитану. Не забыли перечислить проблемы всего экипажа: 1) питание ночных вахт; 2) вопрос о начальниках (все приказывают); 3) самообразование. Затем я вернулся на камбуз и поговорил с коком. На «Погории» он на две недели больше нас, зато до этого восемь лет плавал на сухогрузе в Америку, Африку, в Союз и другие страны.
Вечером собрались в классе. Барановский играл на губной гармошке, боцман Рышард, по профессии электронщик, принес гитару. Сначала спели «Подмосковные вечера». К сожалению, это было все, что мы знали. Никто из нас, кроме Варухина, не может играть на гитаре, но и он лег спать. Звучали польские и американские песни. Петр Квашигрох сыграл на гитаре несколько мелодий. Потом все вместе спели гимн «Погории» и отправились спать.
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
10.09.88. Сегодня мы пришли в английский порт Плимут. В перерыве между уроками я был свидетелем «показательного выступления» нашего офицера. Сами подвести «Погорию» к причалу не смогли, и ее толкал буксирчик. Вот корма «Погории» приблизилась к причалу, и наш Марьян подает выброску. Она красиво падает в воду. Раздается негромкий смешок. Парни столпились у борта и ждут, что будет дальше. Офицер снова сматывает выброску, глубоко вдыхает и бросает. Она еще красивее падает в воду. Тут уже смеются швартовщики на причале. Бедняга опять сматывает выброску и кидает ее. Теперь плачут рыбаки: выброска повисает на удочках, запутывается в крючках, и ее, наконец, вытаскивают на причал.
В Плимуте у нас должна быть интересная программа, но пока стоим у причала. Рядом огромная свалка металлолома и другого мусора. Только что побывали на экскурсии на военном корабле. Фрегат «Белфаст» постройки 1958 года. Подбит в Мальвино-Фольклендском конфликте, затем превращен в музей. Здесь можно купить книгу, буклет или проспект с военными кораблями на любой вкус. У меня глаза разбежались: авианосцы, атомные подлодки, фрегаты.
Сам корабль неплохо сохранился. Меня поразил его нос: ни надстроек, ни пушек. Только брашпиль и голая палуба.
Моя вахта с 8 до 12 и с 20 до 24.00. Так что в это время у меня куча дел на палубе, мачтах и S других местах. В море для меня день кончается в 24.00. Если аврал ночью, то еще позже. Это распорядок без несения вахт у трапа в порту. Только что узнал, что у нас огромный «прокол». Я не могу выразиться иначе. У советской части экипажа не оказалось виз, и швартоваться в порту было нельзя. Штраф с каждого 1500 фунтов стерлингов. Приличная сумма. Мы пришвартовались, и теперь эту «кашу» расхлебывает капитан.
В полдень Николай Геннадьевич и Александр Александрович — учитель русского языка, Ричард — английского и Клив — историк отправились в город. Сначала они хотели позвонить в Советское посольство в Англии. Долго не могли поменять доллары на фунты стерлингов, потом в одном отеле им выделили телефон, где можно платить долларами. Нужно было заплатить двести долларов. Клив и Ричард, не задумываясь, дали по сто, несмотря на то, что у американцев визы есть.
Сначала они позвонили в наше посольство в Лондоне — не отвечают. Потом в американское посольство. Там сказали: «Ваши дети — ваши проблемы». Затем позвонили в наше посольство в Берлине, не отвечают. Потом в Москву — тот же результат. Клив вполне серьезно предложил позвонить президенту США Рональду Рейгану домой, но надобности в этом не было. Они позвонили в Белый дом министру иностранных дел. Соединили буквально через несколько секунд. Там сказали, что если смогут — помогут. Будем надеяться, потому что если не получится, с судна снимают всех русских, и «Погория» возвращается в Гданьск. Я пошел мыть палубу. Работа как-то отвлекает от мрачных мыслей.
11.09.88. Сегодня у наших подавленное настроение. Заболел Николай Геннадьевич. Он и раньше не мог позволить себе большие нагрузки, а сейчас совсем занемог. Нервотрепки с визами его организм не выдержал. Корабельный доктор осмотрел Николая Геннадьевича и сказал, что ему нужно отдохнуть. В обед тот уже был на ногах.
С утра к нам пришли какие-то высокие гости, а потом поляки, живущие в Англии. Мы, конечно, драили корабль, как заводные. Показали полякам «Погорию», они должны были показать нам Плимут. Мы вместе позавтракали и поехали на автобусе за город, в Баклэндский замок, где находится музей Фрэнсиса Дрейка — знаменитого моряка. Плимут мне понравился больше, чем Киль. Красивые дома, улицы, встречаются рокеры, трехколесные автомобили и многое другое. Мы выехали за город и поехали среди лугов. Вдоль дороги знаки «Осторожно, лошади!». Они пасутся тут же, рядом. Дорога спустилась в овраг. Со всех сторон нас окружила зелень. Ветки чиркают по стеклам. Всюду яблони с яблоками, папоротник и другие растения и деревья, очень похожие на наши. Движение в Англии левостороннее, поэтому интересно ехать по улице. Ждешь, когда кто-нибудь в тебя въедет. Но все нормально. Автобус идет почти беззвучно, двигатель работает тихо. Мы остановились и вышли из автобуса. Вокруг зеленые лужайки. Прошли вперед и увидели несколько старинных каменных зданий. К моему удивлению, провожатые ничего нам не объяснили. Просто пустили гулять по музею. Мы набрали проспектов и вернулись на «Погорию». Пообедали и отправились в город. Денег нет, магазины закрыты. Просто погуляли. Вечером, часов в восемь, нас увезли на встречу с поляками-эмигрантами. Они живут в отеле. В основном, это пожилые и дети. Там мы поужинали, послушали музыку. Кшиштоф подарил медали с изображением «Погории» и камнем с горы, на которой погиб Костюшко, двум пожилым полякам, долгое время жившим в Союзе, участникам войны в составе экипажа «Блыскавицы». Возвратились на судно в полночь. Ух, и влетело нам!
Дней десять назад у меня появилась маленькая дырочка у основания зуба, на внешней стороне. Я сказал об этом доктору, и сегодня все ушли в увольнение, а я поеду лечить зуб. В десять часов подъехала машина, из нее вышла женщина, спросила, сколько мне лет, когда родился, и сказала, что завтра утром опять приедет и заберет меня.
Я уехал в город и нашел остальных парней. Нам выдали шестьсот семьдесят долларов на всех. Обменяли их на фунты, получилось по тридцать семь на брата. Я купил простецкий магнитофон. В магазинах много хорошей обуви, одежды. Но денег у меня еще много, так что успею кое-что купить. Советские деньги не меняют ни в одном банке Англии. Плимут — красивый город. Дома невысокие, чистые. Вечером мы собрались в кубрике и узнали, что здоровье Николая Геннадьевича резко ухудшилось, и если он будет продолжать плавание, то где-то в тропиках ему может стать совсем плохо. Известие было как прыжок в ледяную воду, даже дыхание перехватило. Это хуже, чем если бы все наши деньги забрали на штраф (с этим теперь все в порядке). С нами остается только Сан Саныч, мягкий, добрый человек, в то время как здесь будут нужны «зубы». Николай Геннадьевич представил ему план действий на будущее, сказал, как нам надо себя вести (не грубить, не ссориться, улыбаться и делать все по-своему). Это трудно, но надо. Еще он сказал, что Клив и Ричард будут нам помогать и, конечно, Анджей. В десять часов вечера все русские парни пошли гулять с Николаем Геннадьевичем. Говорили о разном. Он рассказал, что советское учебное парусное судно хочет видеть таким: пятьдесят метров в длину, десять — в ширину. Кубрики на четыре человека. Бушприт восемь метров. Все паруса на четырех мачтах косые, только фок прямой, для тренировки. Это удобно, судно будет более маневренным, и не надо поднимать гафель для грота. На «Погории» даже в тихую погоду гафель поднимают человек четырнадцать, по семеро на каждом конце. А по площади грот такой же, как бизань. Еще необходимо сделать высокий фальшборт, особенно на носу, чтобы это спасало от брызг и ветра. На судне будут четыре надстройки в человеческий рост, также защищающие от ветра. Надстройки не должны касаться мачты, это даст возможность спокойно работать с фалами. Камбуз будет над палубой, чтобы было легко его проветривать. На судне будут квадратные иллюминаторы. Двигатель пятьсот лошадиных сил, развивающий скорость до одиннадцати узлов (на «Погории» — семь-восемь). Потому что, если ветер дует в нос и реи дают огромное сопротивление, то «Погория» со своей 300-сильной машиной не вытянет. На судне необходимы особые шпигаты, чтобы грязная вода, стекая, не пачкала борта. Детская столовая будет превращаться в класс, так как на носу сильно качает. Помечтали.
В Плимуте у нас должна быть интересная программа, но пока стоим у причала. Рядом огромная свалка металлолома и другого мусора. Только что побывали на экскурсии на военном корабле. Фрегат «Белфаст» постройки 1958 года. Подбит в Мальвино-Фольклендском конфликте, затем превращен в музей. Здесь можно купить книгу, буклет или проспект с военными кораблями на любой вкус. У меня глаза разбежались: авианосцы, атомные подлодки, фрегаты.
Сам корабль неплохо сохранился. Меня поразил его нос: ни надстроек, ни пушек. Только брашпиль и голая палуба.
Моя вахта с 8 до 12 и с 20 до 24.00. Так что в это время у меня куча дел на палубе, мачтах и S других местах. В море для меня день кончается в 24.00. Если аврал ночью, то еще позже. Это распорядок без несения вахт у трапа в порту. Только что узнал, что у нас огромный «прокол». Я не могу выразиться иначе. У советской части экипажа не оказалось виз, и швартоваться в порту было нельзя. Штраф с каждого 1500 фунтов стерлингов. Приличная сумма. Мы пришвартовались, и теперь эту «кашу» расхлебывает капитан.
В полдень Николай Геннадьевич и Александр Александрович — учитель русского языка, Ричард — английского и Клив — историк отправились в город. Сначала они хотели позвонить в Советское посольство в Англии. Долго не могли поменять доллары на фунты стерлингов, потом в одном отеле им выделили телефон, где можно платить долларами. Нужно было заплатить двести долларов. Клив и Ричард, не задумываясь, дали по сто, несмотря на то, что у американцев визы есть.
Сначала они позвонили в наше посольство в Лондоне — не отвечают. Потом в американское посольство. Там сказали: «Ваши дети — ваши проблемы». Затем позвонили в наше посольство в Берлине, не отвечают. Потом в Москву — тот же результат. Клив вполне серьезно предложил позвонить президенту США Рональду Рейгану домой, но надобности в этом не было. Они позвонили в Белый дом министру иностранных дел. Соединили буквально через несколько секунд. Там сказали, что если смогут — помогут. Будем надеяться, потому что если не получится, с судна снимают всех русских, и «Погория» возвращается в Гданьск. Я пошел мыть палубу. Работа как-то отвлекает от мрачных мыслей.
11.09.88. Сегодня у наших подавленное настроение. Заболел Николай Геннадьевич. Он и раньше не мог позволить себе большие нагрузки, а сейчас совсем занемог. Нервотрепки с визами его организм не выдержал. Корабельный доктор осмотрел Николая Геннадьевича и сказал, что ему нужно отдохнуть. В обед тот уже был на ногах.
С утра к нам пришли какие-то высокие гости, а потом поляки, живущие в Англии. Мы, конечно, драили корабль, как заводные. Показали полякам «Погорию», они должны были показать нам Плимут. Мы вместе позавтракали и поехали на автобусе за город, в Баклэндский замок, где находится музей Фрэнсиса Дрейка — знаменитого моряка. Плимут мне понравился больше, чем Киль. Красивые дома, улицы, встречаются рокеры, трехколесные автомобили и многое другое. Мы выехали за город и поехали среди лугов. Вдоль дороги знаки «Осторожно, лошади!». Они пасутся тут же, рядом. Дорога спустилась в овраг. Со всех сторон нас окружила зелень. Ветки чиркают по стеклам. Всюду яблони с яблоками, папоротник и другие растения и деревья, очень похожие на наши. Движение в Англии левостороннее, поэтому интересно ехать по улице. Ждешь, когда кто-нибудь в тебя въедет. Но все нормально. Автобус идет почти беззвучно, двигатель работает тихо. Мы остановились и вышли из автобуса. Вокруг зеленые лужайки. Прошли вперед и увидели несколько старинных каменных зданий. К моему удивлению, провожатые ничего нам не объяснили. Просто пустили гулять по музею. Мы набрали проспектов и вернулись на «Погорию». Пообедали и отправились в город. Денег нет, магазины закрыты. Просто погуляли. Вечером, часов в восемь, нас увезли на встречу с поляками-эмигрантами. Они живут в отеле. В основном, это пожилые и дети. Там мы поужинали, послушали музыку. Кшиштоф подарил медали с изображением «Погории» и камнем с горы, на которой погиб Костюшко, двум пожилым полякам, долгое время жившим в Союзе, участникам войны в составе экипажа «Блыскавицы». Возвратились на судно в полночь. Ух, и влетело нам!
Дней десять назад у меня появилась маленькая дырочка у основания зуба, на внешней стороне. Я сказал об этом доктору, и сегодня все ушли в увольнение, а я поеду лечить зуб. В десять часов подъехала машина, из нее вышла женщина, спросила, сколько мне лет, когда родился, и сказала, что завтра утром опять приедет и заберет меня.
Я уехал в город и нашел остальных парней. Нам выдали шестьсот семьдесят долларов на всех. Обменяли их на фунты, получилось по тридцать семь на брата. Я купил простецкий магнитофон. В магазинах много хорошей обуви, одежды. Но денег у меня еще много, так что успею кое-что купить. Советские деньги не меняют ни в одном банке Англии. Плимут — красивый город. Дома невысокие, чистые. Вечером мы собрались в кубрике и узнали, что здоровье Николая Геннадьевича резко ухудшилось, и если он будет продолжать плавание, то где-то в тропиках ему может стать совсем плохо. Известие было как прыжок в ледяную воду, даже дыхание перехватило. Это хуже, чем если бы все наши деньги забрали на штраф (с этим теперь все в порядке). С нами остается только Сан Саныч, мягкий, добрый человек, в то время как здесь будут нужны «зубы». Николай Геннадьевич представил ему план действий на будущее, сказал, как нам надо себя вести (не грубить, не ссориться, улыбаться и делать все по-своему). Это трудно, но надо. Еще он сказал, что Клив и Ричард будут нам помогать и, конечно, Анджей. В десять часов вечера все русские парни пошли гулять с Николаем Геннадьевичем. Говорили о разном. Он рассказал, что советское учебное парусное судно хочет видеть таким: пятьдесят метров в длину, десять — в ширину. Кубрики на четыре человека. Бушприт восемь метров. Все паруса на четырех мачтах косые, только фок прямой, для тренировки. Это удобно, судно будет более маневренным, и не надо поднимать гафель для грота. На «Погории» даже в тихую погоду гафель поднимают человек четырнадцать, по семеро на каждом конце. А по площади грот такой же, как бизань. Еще необходимо сделать высокий фальшборт, особенно на носу, чтобы это спасало от брызг и ветра. На судне будут четыре надстройки в человеческий рост, также защищающие от ветра. Надстройки не должны касаться мачты, это даст возможность спокойно работать с фалами. Камбуз будет над палубой, чтобы было легко его проветривать. На судне будут квадратные иллюминаторы. Двигатель пятьсот лошадиных сил, развивающий скорость до одиннадцати узлов (на «Погории» — семь-восемь). Потому что, если ветер дует в нос и реи дают огромное сопротивление, то «Погория» со своей 300-сильной машиной не вытянет. На судне необходимы особые шпигаты, чтобы грязная вода, стекая, не пачкала борта. Детская столовая будет превращаться в класс, так как на носу сильно качает. Помечтали.
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
13.09.88. Сегодня утром мне вылечили зуб. Анджей и женщина-полька отвезли меня на машине в поликлинику. Там вкололи обезболивающее и за десять секунд вылечили. Затем залепили дырку и сказали: ни конфет, ни пепси-колы, только фрукты. Парни в это время были на встрече с мэром Плимута.
Только что уехал Николай Геннадьевич. 51 побежал в кубрик, подписал открытку, запечатал в советский конверт, выбежал, но, оказывается, он уже уехал. Видимо, не хотел, чтобы мы расстраивались. Для нас он стал вторым отцом.
Сегодня после подъема флага Барановский сказал, что Варухин не может продолжать рейс по состоянию здоровья. За такой короткий срок он успел сделать очень многое для нас, для «Погории». По-моему, капитан уже стал понимать Варухина, идти ему навстречу. Ему симпатизирует Анджей. Многие американцы тоже полюбили его, они обращались к Варухину за помощью, советом. Называли его просто Николай. Когда узнали, что Варухин уезжает, к нему в каюту пришел Рассел Дроук и заплакал. Рассел каратист, здоровенный парень, Николай Геннадьевич сказал нам, как жить дальше: твердо, с улыбкой делать свое дело, по-другому сейчас нельзя.
14.09.88. Сегодня у меня камбуз. В шесть часов подняли всех. Я на камбуз, все на палубу. В семь часов мы отшвартовались и с помощью лоцманского буксира вышли из гавани. Почему-то грустно уходить из любого порта. Вдоль побережья стоят старинные здания, замки.
Замечание Николая Геннадьевича насчет моторного судна возымело действие — сейчас мы несем все паруса на фок мачте, два кливера, грот и бизань. Ветер свежий. Волна около метра, попутная. Идем в бакштаг. У многих морская болезнь. Без Николая Геннадьевича ощущается пустота.
Вошли в Бискайский залив — очень трудное для плавания место. Но пока все в порядке. Только ночью был шквал, и мы шли с креном градусов под двадцать пять. К. вечеру сняли бизань, но скорость не ниже шести узлов.
В двадцать часов я заступил на ночную вахту. Сначала стоял на руле. «Погорию» сильно водило на волне, но отклонение не больше шести-восьми градусов. Было бы лучше, если бы показания компаса мне говорил не Матеуш, а Костя. Обычно Матеуш долго молчит, затем быстро называет точку максимального отклонения.
Потом мы пошли в классную комнату отдыхать. Там уже собралась вся команда. Думали, что будет собрание, а оказывается, опять «вечер дружбы». Принесли два ящика лимонада и стали «дружить». Боцман играл на гитаре, капитан — опять «Подмосковные вечера» и другие песни на губной гармошке. У Коли Попова из Киева сегодня день рождения. Мы подарили ему девять апельсинов от обеда, кассету Высоцкого и песню. Жалко, боцман не смог подобрать мелодию, было бы вообще здорово. Песня про льва, зоопарк и многое другое. Немного глупая, но интересная. Затем все разошлись, и я пошел с Матеушем на нос. Было холодно, и хорошо, что я тепло оделся. Вода в заливе насыщена планктоном, фосфорисцирует, и представляешь, что плещутся большие животные. Потом действительно оказалось, что рядом с «Погорией» идут косячки рыб. Матеуш проболтался, что когда прибудем в Кадис, у нас должны быть соревнования по плаванию. Я давно не тренировался, но это очень здорово!
Сегодня мы встали, зарядочка на волне очень интересная. Подпрыгиваешь руки вверх, ноги врозь, головой в мачту. Почти все поляки сачкуют и остаются в кубриках. После завтрака поставили бизань, два кливера и сразу прибавили ходу. Вдруг сверху послышался какой-то шум, свист. Задрав голову, я увидел военный вертолет НАТО с тремя кругами на борту. Он долго висел над нами, поднимая облако брызг. Все высыпали на палубу, смотрели, фотографировали. Затем вертолет поднялся выше и, сделав круг, спикировал на нас. Он пронесся точно над мачтами, затем ушел ввысь и исчез а облаках.
Мы почти отучились (физика, информатика, история), а перед английским произошел такой случай. 55 шел по коридору и вдруг увидел, что у трапа давка. «В чем дело?» поинтересовался я. Коля крикнул: «Акула или кит!». Я взял фотоаппарат и поднялся на палубу. Действительно, около «Погории» мелькало зеленоватое телo кашалота. Время от времени он поднимался на поверхность и выпускал струю воздуха. Я успевал фотографировать только буруны от его тела, иногда маленький спинной плавник. Вдруг кашалот резко высунулся из воды. Показалась тупая белая голова. Как на грех, фотоаппарат не был готов, и я не успел снять его. Барановский сказал, что на Мадейре будет много китов, дельфинов.
Попросил механика Ярека постричь меня коротко. И он меня обкорнал. Постриг неплохо, очень ровно, но немного коротковато. Ярек говорит, что я третий его клиент за всю жизнь.
Вечером поиграли в шахматы с компьютером. Оказывается, он может проигрывать. Я уже немного научился обращаться с компьютером, но пока занимаюсь играми. После ужина заступил на вахту. Сначала стоял на носу с Марчином Адамским, потом на корме за штурвалом. Все было нормально, но когда впереди показались два судна и все стали мне советовать, каким курсом идти, я аж вспотел. Но ничего, разошлись.
Только что уехал Николай Геннадьевич. 51 побежал в кубрик, подписал открытку, запечатал в советский конверт, выбежал, но, оказывается, он уже уехал. Видимо, не хотел, чтобы мы расстраивались. Для нас он стал вторым отцом.
Сегодня после подъема флага Барановский сказал, что Варухин не может продолжать рейс по состоянию здоровья. За такой короткий срок он успел сделать очень многое для нас, для «Погории». По-моему, капитан уже стал понимать Варухина, идти ему навстречу. Ему симпатизирует Анджей. Многие американцы тоже полюбили его, они обращались к Варухину за помощью, советом. Называли его просто Николай. Когда узнали, что Варухин уезжает, к нему в каюту пришел Рассел Дроук и заплакал. Рассел каратист, здоровенный парень, Николай Геннадьевич сказал нам, как жить дальше: твердо, с улыбкой делать свое дело, по-другому сейчас нельзя.
14.09.88. Сегодня у меня камбуз. В шесть часов подняли всех. Я на камбуз, все на палубу. В семь часов мы отшвартовались и с помощью лоцманского буксира вышли из гавани. Почему-то грустно уходить из любого порта. Вдоль побережья стоят старинные здания, замки.
Замечание Николая Геннадьевича насчет моторного судна возымело действие — сейчас мы несем все паруса на фок мачте, два кливера, грот и бизань. Ветер свежий. Волна около метра, попутная. Идем в бакштаг. У многих морская болезнь. Без Николая Геннадьевича ощущается пустота.
Вошли в Бискайский залив — очень трудное для плавания место. Но пока все в порядке. Только ночью был шквал, и мы шли с креном градусов под двадцать пять. К. вечеру сняли бизань, но скорость не ниже шести узлов.
В двадцать часов я заступил на ночную вахту. Сначала стоял на руле. «Погорию» сильно водило на волне, но отклонение не больше шести-восьми градусов. Было бы лучше, если бы показания компаса мне говорил не Матеуш, а Костя. Обычно Матеуш долго молчит, затем быстро называет точку максимального отклонения.
Потом мы пошли в классную комнату отдыхать. Там уже собралась вся команда. Думали, что будет собрание, а оказывается, опять «вечер дружбы». Принесли два ящика лимонада и стали «дружить». Боцман играл на гитаре, капитан — опять «Подмосковные вечера» и другие песни на губной гармошке. У Коли Попова из Киева сегодня день рождения. Мы подарили ему девять апельсинов от обеда, кассету Высоцкого и песню. Жалко, боцман не смог подобрать мелодию, было бы вообще здорово. Песня про льва, зоопарк и многое другое. Немного глупая, но интересная. Затем все разошлись, и я пошел с Матеушем на нос. Было холодно, и хорошо, что я тепло оделся. Вода в заливе насыщена планктоном, фосфорисцирует, и представляешь, что плещутся большие животные. Потом действительно оказалось, что рядом с «Погорией» идут косячки рыб. Матеуш проболтался, что когда прибудем в Кадис, у нас должны быть соревнования по плаванию. Я давно не тренировался, но это очень здорово!
Сегодня мы встали, зарядочка на волне очень интересная. Подпрыгиваешь руки вверх, ноги врозь, головой в мачту. Почти все поляки сачкуют и остаются в кубриках. После завтрака поставили бизань, два кливера и сразу прибавили ходу. Вдруг сверху послышался какой-то шум, свист. Задрав голову, я увидел военный вертолет НАТО с тремя кругами на борту. Он долго висел над нами, поднимая облако брызг. Все высыпали на палубу, смотрели, фотографировали. Затем вертолет поднялся выше и, сделав круг, спикировал на нас. Он пронесся точно над мачтами, затем ушел ввысь и исчез а облаках.
Мы почти отучились (физика, информатика, история), а перед английским произошел такой случай. 55 шел по коридору и вдруг увидел, что у трапа давка. «В чем дело?» поинтересовался я. Коля крикнул: «Акула или кит!». Я взял фотоаппарат и поднялся на палубу. Действительно, около «Погории» мелькало зеленоватое телo кашалота. Время от времени он поднимался на поверхность и выпускал струю воздуха. Я успевал фотографировать только буруны от его тела, иногда маленький спинной плавник. Вдруг кашалот резко высунулся из воды. Показалась тупая белая голова. Как на грех, фотоаппарат не был готов, и я не успел снять его. Барановский сказал, что на Мадейре будет много китов, дельфинов.
Попросил механика Ярека постричь меня коротко. И он меня обкорнал. Постриг неплохо, очень ровно, но немного коротковато. Ярек говорит, что я третий его клиент за всю жизнь.
Вечером поиграли в шахматы с компьютером. Оказывается, он может проигрывать. Я уже немного научился обращаться с компьютером, но пока занимаюсь играми. После ужина заступил на вахту. Сначала стоял на носу с Марчином Адамским, потом на корме за штурвалом. Все было нормально, но когда впереди показались два судна и все стали мне советовать, каким курсом идти, я аж вспотел. Но ничего, разошлись.
Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"
17.09.88. Сегодня проснулись — сильная качка. Идем под всеми прямыми, двумя кливерами и гротом. Скорость узлов шесть. Качает здорово, волна и ветер — бакштаг. Нас кладет на воду чуть ли не до шпигатов. Это уже больше похоже на Бискайский залив и на плавание к Южной Америке. Последний день идем в Бискайском заливе. Потом будем идти вдоль побережья Португалии.
Сегодня я обнаружил под подушкой Колин башмак, а под матрасом — банку рыбных консервов. Башмак, конечно, отдал Коле, а банку отнес на камбуз. Вот было бы крику, если бы ее нашли у меня!
В обед хорошо качнуло, и вся еда оказалась на палубе и на переборках. Так что нам пришлось подождать, пока кок приготовит еще раз.
После обеда долго говорили с Майком Мак-Дименом о музыке, о национальных играх, еде. Саня Прибытков подарил нам с Майком по экземпляру «Новгородского комсомольца». Почти вся газета посвящена КЮМу, Николаю Геннадьевичу и плаванию на «Погории». Парни расписались на газетах. Я попросил их подписать фотографии «Дружбы».
Погода отличная, ветер свежий. Раньше я немного преувеличивал высоту волны и силу ветра, но сейчас Анджей сказал мне, что ветер семь-восемь баллов. Идем со скоростью десять узлов, без мотора, хотя стоят только три прямых паруса, грот и кливер. Волна, я думаю, метра полтора. Попутная. Ветер постепенно усиливается. Нас кренит по шпигаты. Настроение отличное. Залез на бушприт, сделал снимок «Погории». Затем поработал на рее. Во время вахты на носу забрался на бушприт, спрятался в парусе от ветра и стал думать, что буду делать, когда вернусь домой. Пока я очень хочу попасть на второй этап. Не знаю, как будет дальше, но сейчас все наши парни, кроме Васи и Петера, не хотят оставаться. Будет сложно догнать всех в школе и сдать экзамены, да и домой хочется, но я мечтаю остаться.
Только что нас сильно качнуло на оба борта. Градусов на тридцать. Я представил, как слетают парни с верхних коек внизу, в кубрике. Видимо, Костя подумал о том же, потому что мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Я вышел на палубу. При крене вода спокойно заливала шпигаты. Одной, особенно коварной волной сорвало с креплений спасательную мотолодку, но она осталась на борту. Управление ведется с мостика, а не с палубы. Ночью качало очень сильно, но утром ветер стих.
18.09.88. Проснулся в 7.00, погода отличная, небо чистое. Ветер потише, чем ночью, но свежий. Мы поставили почти все паруса и теперь идем с креном и скоростью примерно семь узлов. Утром у нас были английский, две информатики, география Испании, затем капитанский час. Капитан нарисовал карту Атлантического океана и рассказал, где пассат, штиль, откуда дует ветер.
От Плимута до Португалии шли с попутным ветром в пределах пяти-десяти узлов. Капитан сказал, что захода в Ресифи, видимо, не будет, потому что не успеваем по графику. Хотя ветер попутный, и мы еще можем наверстать упущенное. Из Гибралтара возможен сильный встречный ветер. Скоро войдем в «лошадиные широты». Название это появилось в XVII веке. Парусные суда, попадая в этот район, почти прекращали движение из-за частых штилей. Погибших от голода и жажды лошадей приходилось выбрасывать за борт.
Во время второго этапа «Погория» пойдет через Бермудский треугольник. Зимой на Бермудах Гольфстрим сталкивается с ветром, и получается большая «каша». Летом ветер и течение идут в одном направлении, и погода там более или менее нормальная. Капитан сказал, что в Кадисе будут проходить соревнования по плаванию между вахтами. Мы уже вошли в район с теплой погодой. Это еще не тропики, но уже становится тепло, можно загорать на палубе. Сегодня я залез на бом-брамсель — верхний парус на фок-мачте — и сфотографировал «Пoroрию». Затем мы по очереди сфотографировались с Димкой Ефановым на рее. После этого спустились вниз и собрались на «Красной площади» — это стол и лавки вдоль переборок во втором кубрике, наше любимое место отдыха. Вдруг к нам подошел Виталик Горшенин и показал свои спортивные штаны, которые вытащил из стиральной машины. Парни скорчились от смеха: после стирки штаны можно было натянуть только на трехлетнего ребенка. Если бы Виталик сумел надеть их, это были бы спортивные трусы.
19.09.88. Сегодня я обнаружил пропажу: исчез календарик с яхтой «Алмаз», которая много раз была призером Кубка Балтики. Его подарил мне Куличенко еще в Польше. На календарике его автограф и печать УПС «Дружба». Если бы я узнал, кто взял мой календарь, то, кажется, убил бы. А сам он пропасть не мог.
Сейчас у нас на траверзе столица Португалии — Лиссабон. Если ветер не изменится, то в Кадисе будем завтра.
Только что стали убирать все прямые паруса и ставить косые. Видимо, мы уже достаточно спустились на юг и сейчас будем поворачивать на восток, к Кадису. Бискайский залив проскочили без приключений, только один день и одну ночь еда и посуда летали по столам, да кое-кто набил шишку. Нейсен Твитти из моей вахты получил по лбу штурвалом, теперь у него здоровенный синяк. Несколько раз нас положило так сильно, что волны захлестывали палубу, сорвало спасательную мотолодку и вымыло всю палубу, так что на следующий день работы у меня не оказалось.
Вчера у нас была проверка всех спасательных средств, штормовых комбинезонов («непромоканцев») и страховок. После нее парни не стали раздеваться, достали фотоаппараты и начали фотографироваться. В огромных желтых «непромоканцах» со спасательными жилетами мы выглядели более чем комично, особенно я с короткой стрижкой. Когда Виталик Горшенин принес зонтик, началось вообще что-то невероятное, Под лучами яркого солнца, с зонтиком, в штормовой амуниции мы разыгрывали комедию еще минут пять, не больше. Потом вспотели и ушли вниз переодеваться.
Сегодня ровно месяц, как я не был дома. Надо как-то отметить. Только что мы спустили все паруса, потому что ветра нет, море розное, небо голубое, голубая вода. Красивая картина. Мы с парнями разлеглись на бушприте, на носу в одних плавках. У меня хорошая вахта — камбуз. Никто не дергает. Я позагорал, почитал, вымыл посуду. Вечером обнаружились признаки земли на горизонте. Может быть, Испания?
Спустившись вниз, мы увидели, что некоторые постели вместе с матрасами и подушками лежат на палубе. Это постели тех, кто не успел их заправить, объяснила нам Эльжбета. Даже на «Саше Ковалеве» не было такого свинства! Если постель была плохо убрана, там отгибали край одеяла, ты возвращался и переделывал. Мы с парнями сели на бушприте, Виталик притащил по банке пепси и пива. Поболтали с полчасика и разошлись.
20.09.88. Сегодня мне приснилось, что мы уже повернули на восток, и из Гибралтара встречный ветер и волна. Проснулся — так и есть. Скорость около двух-трех узлов. Нас мотает, и ветер в лоб. Залез на бушприт без страховки, Волна полтора метра, нос иногда зарывается в воду.
Кормят здесь не на убой. Уж на что мы, славяне, неприхотливы к пище, и то не всегда едим польские супы. Американцев вообще воротит. Нейсен, бедняга, накупил в Плимуте еды на сорок фунтов (примерно семьдесят долларов).
В 16.40 показалась земля. Начали встречаться рыболовецкие суда. Мы загорали на носу. После того, как нас дважды окатило водой, ушли на середину палубы.
Во время моей вахты на руле перешли на управление из рубки. Сначала я рулил здорово. Отклонение не больше двух градусов. Но штурвал заклинили, и я стал брать пеленги на маяки. После того как мои вычисления совпали с картой, мидшилмен нашей вахты Малгожата меня зауважала. Потом мы с Костей пошли на нос размяться, и я обнаружил, что почти делаю «шпагат».
Сегодня я обнаружил под подушкой Колин башмак, а под матрасом — банку рыбных консервов. Башмак, конечно, отдал Коле, а банку отнес на камбуз. Вот было бы крику, если бы ее нашли у меня!
В обед хорошо качнуло, и вся еда оказалась на палубе и на переборках. Так что нам пришлось подождать, пока кок приготовит еще раз.
После обеда долго говорили с Майком Мак-Дименом о музыке, о национальных играх, еде. Саня Прибытков подарил нам с Майком по экземпляру «Новгородского комсомольца». Почти вся газета посвящена КЮМу, Николаю Геннадьевичу и плаванию на «Погории». Парни расписались на газетах. Я попросил их подписать фотографии «Дружбы».
Погода отличная, ветер свежий. Раньше я немного преувеличивал высоту волны и силу ветра, но сейчас Анджей сказал мне, что ветер семь-восемь баллов. Идем со скоростью десять узлов, без мотора, хотя стоят только три прямых паруса, грот и кливер. Волна, я думаю, метра полтора. Попутная. Ветер постепенно усиливается. Нас кренит по шпигаты. Настроение отличное. Залез на бушприт, сделал снимок «Погории». Затем поработал на рее. Во время вахты на носу забрался на бушприт, спрятался в парусе от ветра и стал думать, что буду делать, когда вернусь домой. Пока я очень хочу попасть на второй этап. Не знаю, как будет дальше, но сейчас все наши парни, кроме Васи и Петера, не хотят оставаться. Будет сложно догнать всех в школе и сдать экзамены, да и домой хочется, но я мечтаю остаться.
Только что нас сильно качнуло на оба борта. Градусов на тридцать. Я представил, как слетают парни с верхних коек внизу, в кубрике. Видимо, Костя подумал о том же, потому что мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Я вышел на палубу. При крене вода спокойно заливала шпигаты. Одной, особенно коварной волной сорвало с креплений спасательную мотолодку, но она осталась на борту. Управление ведется с мостика, а не с палубы. Ночью качало очень сильно, но утром ветер стих.
18.09.88. Проснулся в 7.00, погода отличная, небо чистое. Ветер потише, чем ночью, но свежий. Мы поставили почти все паруса и теперь идем с креном и скоростью примерно семь узлов. Утром у нас были английский, две информатики, география Испании, затем капитанский час. Капитан нарисовал карту Атлантического океана и рассказал, где пассат, штиль, откуда дует ветер.
От Плимута до Португалии шли с попутным ветром в пределах пяти-десяти узлов. Капитан сказал, что захода в Ресифи, видимо, не будет, потому что не успеваем по графику. Хотя ветер попутный, и мы еще можем наверстать упущенное. Из Гибралтара возможен сильный встречный ветер. Скоро войдем в «лошадиные широты». Название это появилось в XVII веке. Парусные суда, попадая в этот район, почти прекращали движение из-за частых штилей. Погибших от голода и жажды лошадей приходилось выбрасывать за борт.
Во время второго этапа «Погория» пойдет через Бермудский треугольник. Зимой на Бермудах Гольфстрим сталкивается с ветром, и получается большая «каша». Летом ветер и течение идут в одном направлении, и погода там более или менее нормальная. Капитан сказал, что в Кадисе будут проходить соревнования по плаванию между вахтами. Мы уже вошли в район с теплой погодой. Это еще не тропики, но уже становится тепло, можно загорать на палубе. Сегодня я залез на бом-брамсель — верхний парус на фок-мачте — и сфотографировал «Пoroрию». Затем мы по очереди сфотографировались с Димкой Ефановым на рее. После этого спустились вниз и собрались на «Красной площади» — это стол и лавки вдоль переборок во втором кубрике, наше любимое место отдыха. Вдруг к нам подошел Виталик Горшенин и показал свои спортивные штаны, которые вытащил из стиральной машины. Парни скорчились от смеха: после стирки штаны можно было натянуть только на трехлетнего ребенка. Если бы Виталик сумел надеть их, это были бы спортивные трусы.
19.09.88. Сегодня я обнаружил пропажу: исчез календарик с яхтой «Алмаз», которая много раз была призером Кубка Балтики. Его подарил мне Куличенко еще в Польше. На календарике его автограф и печать УПС «Дружба». Если бы я узнал, кто взял мой календарь, то, кажется, убил бы. А сам он пропасть не мог.
Сейчас у нас на траверзе столица Португалии — Лиссабон. Если ветер не изменится, то в Кадисе будем завтра.
Только что стали убирать все прямые паруса и ставить косые. Видимо, мы уже достаточно спустились на юг и сейчас будем поворачивать на восток, к Кадису. Бискайский залив проскочили без приключений, только один день и одну ночь еда и посуда летали по столам, да кое-кто набил шишку. Нейсен Твитти из моей вахты получил по лбу штурвалом, теперь у него здоровенный синяк. Несколько раз нас положило так сильно, что волны захлестывали палубу, сорвало спасательную мотолодку и вымыло всю палубу, так что на следующий день работы у меня не оказалось.
Вчера у нас была проверка всех спасательных средств, штормовых комбинезонов («непромоканцев») и страховок. После нее парни не стали раздеваться, достали фотоаппараты и начали фотографироваться. В огромных желтых «непромоканцах» со спасательными жилетами мы выглядели более чем комично, особенно я с короткой стрижкой. Когда Виталик Горшенин принес зонтик, началось вообще что-то невероятное, Под лучами яркого солнца, с зонтиком, в штормовой амуниции мы разыгрывали комедию еще минут пять, не больше. Потом вспотели и ушли вниз переодеваться.
Сегодня ровно месяц, как я не был дома. Надо как-то отметить. Только что мы спустили все паруса, потому что ветра нет, море розное, небо голубое, голубая вода. Красивая картина. Мы с парнями разлеглись на бушприте, на носу в одних плавках. У меня хорошая вахта — камбуз. Никто не дергает. Я позагорал, почитал, вымыл посуду. Вечером обнаружились признаки земли на горизонте. Может быть, Испания?
Спустившись вниз, мы увидели, что некоторые постели вместе с матрасами и подушками лежат на палубе. Это постели тех, кто не успел их заправить, объяснила нам Эльжбета. Даже на «Саше Ковалеве» не было такого свинства! Если постель была плохо убрана, там отгибали край одеяла, ты возвращался и переделывал. Мы с парнями сели на бушприте, Виталик притащил по банке пепси и пива. Поболтали с полчасика и разошлись.
20.09.88. Сегодня мне приснилось, что мы уже повернули на восток, и из Гибралтара встречный ветер и волна. Проснулся — так и есть. Скорость около двух-трех узлов. Нас мотает, и ветер в лоб. Залез на бушприт без страховки, Волна полтора метра, нос иногда зарывается в воду.
Кормят здесь не на убой. Уж на что мы, славяне, неприхотливы к пище, и то не всегда едим польские супы. Американцев вообще воротит. Нейсен, бедняга, накупил в Плимуте еды на сорок фунтов (примерно семьдесят долларов).
В 16.40 показалась земля. Начали встречаться рыболовецкие суда. Мы загорали на носу. После того, как нас дважды окатило водой, ушли на середину палубы.
Во время моей вахты на руле перешли на управление из рубки. Сначала я рулил здорово. Отклонение не больше двух градусов. Но штурвал заклинили, и я стал брать пеленги на маяки. После того как мои вычисления совпали с картой, мидшилмен нашей вахты Малгожата меня зауважала. Потом мы с Костей пошли на нос размяться, и я обнаружил, что почти делаю «шпагат».