Буксирный пароход "Титан" Беломорско-Онежского пароходства.

[yan]

Здравствуйте, Виталис !

Большое Вам спасибо за интереснейший детальный рассказ и фотоматериалы, повествующие об этом удивительном, красивом и могучем судне - буксирном пароходе "Титан".

Виталис, были ли у Вас планы обратиться в пароходство "Волготанкер" с просьбой прояснить, если это возможно, дальнейшую судьбу буксирного парохода "Титан" после его передачи этой судоходной компании ?


С дружеским приветом
Ян

[Vitalis Merta]

Заполярный порт Умба. Сюда частенько заходил БП "Титан". Сюда он привел в далеких 1960-х искалеченный атомной подлодкой сухогрузик "Беломорский -15". Более подробно о происшествии можно прочесть в теме "Беломорско-Онежское пароходство 1940-2007 на форуме Круизник. Кстати, "Беломорский -15" по данным на 2017 год работает на Черном море..

Спасибо, Ян ! Когда я собирал материалы по Беломорско-Онежскому пароходству, обратился туда. Зам директора компании ответил, что нынешнее пароходство - совсем другая структура и все материалы по советскому периоду сданы в Национальный архив РК. А оттуда сообщили, что вся информация - платная. Причем, цены названы для меня неподъемные. Думаю, что тоже самое ответят и из Самары. Пытаюсь разузнать что-либо от речников Волги, имеющих какие-либо связи в Волготанкере, но пока - безрезультатно.
С уважением,
Виталис Мерта.

[Vitalis Merta]

Так выглядели причалы Беломорской базы гослова во времена моей практики на буксирном пароходе "Титан".



Рыбаки Беломорской БГЛ.

Фотографии из издания БЕЛОМОРСК. Издательство "Карелия" 1977 год.

[Vitalis Merta]

Журнал "ВОКРУГ СВЕТА" за апрель 1966 года. Страница 14



В заметке Марии Игнатченко упоминается БП "Титан" во время его работы в Экспедиции Спецморпроводок МРФ

Я – ДИКСОН
МАРИЯ ИГНАТЧЕНКО

Радиорубка — вся в паутине антенн — стоит на самом высоком месте скалистого мыса. Ее видно отовсюду и слышно издалека. Через отворенные форточки вырываются глухой стук телетайпов, треск кридов, переливы морзянки, гудение электромоторов и раскатистые, искаженные динамиком голоса команд.

В белую полярную полночь почти светло. На широком диксонском рейде много кораблей, между ними снуют катера. Одни суда ждут ледоколов, чтобы идти дальше на восток, в Певек и Тикси, с очередным караваном, другие дожидаются свободного причала для разгрузки или пополнения запасов топлива и воды. С кораблей доносится музыка. У каждого — своя. У берега все это сливается в музыкальный винегрет.

Наша смена собралась на крыльце рубки и дружно отмахивается от комаров, прилетевших к нам вместе с теплом. Без пяти двенадцать: пора принимать вахту.

В нашей малой аппаратной — большие железные ящики приемников с массой ручек управления, телеграфные ключи и пишущие машинки. Борис, которого я сменяю, сидит, нахлобучив наушники, и сосредоточенно стучит на машинке.

— Запарился сегодня, покурить некогда было. Тут вот записано, кто нас ждет. Продолжай с «Волгой».

— ЧП не было?

— Нет, все в норме. Караван «Ленина» пробивается дальше. — Уже уходя, вспоминает: — Часа три назад звал меня один иностранец, позывной 5МТУ, моих ответов так и не расслышал.

Кивнув на прощание Борису, надеваю наушники.

— «Волга», давай дальше свои радиограммы!

Двух коротких слов достаточно, чтобы судовой радист понял меня и начал передачу. Язык радио лаконичен и богат. Кто, кроме нас, может в три-пять букв вложить смысл целой длинной фразы?

Одним ухом я слушаю частоту пятьсот килогерц — волну аварийных вызовов, волну, где могут прозвучать сигналы бедствия, волну, которую беспрерывно слушают судовые радиостанции всего мира. Вторым— мелодичный, негромкий тон передатчика «Волги».

Одновременно разглядываю висящую передо мной «дислокацию». Перед глазами возникает панорама сегодняшней Арктики. С запада и востока тяжело груженные корабли везут оборудование в новые заполярные промышленные центры, горючее для самолетов полярной авиации, круглые сутки летающих из конца в конец многотысячекилометрового Северного морского пути, продовольствие для растущего не по дням, а по часам населения Севера. Мы по давней традиции считаем, что Диксон — столица Арктики. Но стоит только подумать о Норильске или Черском, новостройках Колымы, Якутии или Таймыра, становится ясно, что это уже не так. Просто Диксон — очень нужное звено в общей, большой и сложной жизни Севера.

Следующий на очереди — «Меридиан», гидросудно, стоящее на лоцманской вахте в Енисейском заливе у Сопочной Корги. «Меридиан» встречает и провожает все идущие мимо корабли, сажая на каждый своих лоцманов, которые ведут суда дальше по узкому извилистому фарватеру от Ошмарино до Игарки или Дудинки.

Почти вся его корреспонденция адресована в Штаб морских операций, который приехал к нам на Диксон из Мурманска на всю навигацию, чтобы отсюда командовать армадой судов, плавающих в громадном районе Западной Арктики.

Капитан докладывает обо всех судах, прошедших за сутки мимо лоцвахты с моря в Енисей или с Енисея в море; о лоцманах, снятых или взятых на борт этими судами. Иногда радисты с гидросудна помогают двум маленьким метеостанциям, ведущим непрерывное наблюдение за уровнем воды на опасных енисейских перекатах.

Морской буксир «Титан», тянущий несколько огромных груженых лихтеров из Архангельска на Обь, просит штаб выяснить, каким речным судам он должен передать лихтеры. Сам он не может идти дальше через мелкий бар Оби — глубока осадка. А на месте указанной ему встречи никого нет — ни в море, ни на берегу.

— Диксон! Диксон!..

Подошел час сбора метеорологических сводок с кораблей, и каждый старается передать первым. Приходится наводить порядок, устанавливая очередь. Но все замолкают, когда в эфире раздается уверенный, требовательный, громкий вызов.

— Диксон, я УБХК...

Это атомоход «Ленин». У него диспетчерское донесение, адресованное в Москву и в штаб на Диксон. Сейчас на атомоходе работает сам зав-радио — так называется на морских судах начальник радиостанции. Я узнаю его по особому «почерку» — быстрой, красивой работе без единого перебоя, с электронного ключа. Это настоящий ас эфира.

Атомоход «Ленин» — флагман каравана, находящегося сейчас в тяжелой ледовой обстановке. Телеграмма докладывает о продвижении за последнюю судовую вахту. Координаты, скорость, состояние льдов и погоды. Мощный ледокол всегда работает на самых сложных, ответственных участках трассы. Сейчас вместе с ним караван ведут еще два ледокола — «Москва» и «Ленинград». Читаю короткие суровые фразы. Они ровными строчками ложатся на голубом бланке.

«...лед тяжелый... поля, обломки... сжатие, дрейф... продвигаемся ударами... «Москва» ведет теплоход «Качалов»... «Ленинград» ведет «Днепрогэс»... воздух плюс один... ветер северный пять баллов... туман, заряды снега... Срочно нужна ледовая разведка». Эту сводку уже требуют из Москвы. Предлагаю атомоходу несколько скопившихся для него телеграмм. Он спрашивает:

— Срочные?

— Нет, но есть служебные...

— Все равно, друг, позову позже. Сейчас у меня срок связи с Мурманском. Спасибо за прием. До свидания!..

Неожиданно слышу свой позывной на «аварийной волне», еле слышный, будто из-под земли. Спрашиваю, кто меня вызывает, и, выжав из приемника всю возможную громкость, плотно прижав ладонями наушники, с трудом разбираю позывной: УНЬВ. Это ледокол «Капитан Воронин», находящийся далеко в узких проливах и фьордах Земли Франца Иосифа, среди высоких, покрытых ледяными куполами гор. Временами его вообще не слышно, совсем затухает, снова и снова прошу дать настройку. Беру, как говорится, не на слух, а на «нюх». На телеграмму из тридцати шести слов уходят длинные десять минут. С ледокола сообщают, что подвели к месту выгрузки — высокоширотной обсерватории острова Хейса — два корабля, но у берега — широкий ледяной припай, закрывающий подходы к станции. Капитан просит у начальника штаба дальнейших распоряжений.

Радиограмму я сразу несу начальнику смены в большую аппаратную и бегом возвращаюсь назад.

Слышу взволнованный, торопливый вызов.

— Диксон, я УЛЫС.

Этот маленький сейнер, что ходит от зимовки к зимовке вдоль берега Таймыра, развозит продовольствие и почту охотникам и рыбакам.

И на таких коробочках плавают настоящие моряки. Представляю себе, как болтает этот сейнерок даже на средней волне. Досадно, наверное, и одиноко радисту слушать этой ночью, как Диксон непрерывно работает с большими судами, ледоколами, а до него руки не доходят...

Трачу двадцать с лишком драгоценных минут, чтобы забрать с УЛЫСа все телеграммы.

В форточку тянет свежестью, слышится рев прогреваемых моторов с аэродрома. Летчики собираются в ледовую разведку — утюжить угрюмое небо над ледяным океаном, чтобы помочь кораблям проложить безопасный курс к местам выгрузки. И так же как за судами, наши радисты непрерывно следят за самолетами. Авиавахта не заканчивается и зимой, когда вся транспортная связь Арктики с Большой землей — только по воздуху. В темноте полярной ночи самолеты летают на дрейфующие льдины к зимовщикам или на маленькие островные станции, чтобы доставить почту, свежие фрукты и овощи, иной раз — вывезти больного. Но самое горячее время у авиации начнется ранней весной, когда одновременно с поиском больших ледяных островов для новых дрейфующих станций продолжится исследование полярного океана и в десятках временных, каждый день новых, точек на льду будут работать ученые «прыгающей» экспедиции.

Прошло почти полсмены... Наступает самое трудное, томительное время ночного дежурства, когда неумолимо клонит в сон. Сзади тянется рука и ставит передо мной на стол дымящуюся кружку пахучего кофе. Оборачиваюсь — Виктор.

— Вот спасибо!

— Сахар быстрорастворимый. Сколько положить?

— Пять.

Виктор уже побежал в большую аппаратную, куда к нему сходятся со всех концов Арктики невидимые, но прочные нити радиосвязи.

Диксон первым знает о вылетах или посадках самолетов, штормах и туманах на трассе, выходе судов из Мурманска или Хатанги, прибытии корабля-снабженца куда-нибудь на остров Преображения, возвращении партии геологов с полевых работ, новом навигационном знаке, поставленном гидрографическим судном на вновь обнаруженной банке. И в каждом подобном случае надо четко и быстро передать эту информацию туда, где по ней будет принято единственно правильное решение или где ее давно ждут.

Принесли ответ на «Воронин». Но сразу позвать его нельзя: подошли минуты молчания, установленные для особо внимательного прослушивания аварийной частоты — не послышится ли сигнал «SOS», не терпит ли кто бедствие на море. Сейчас в эфире— ни одной станции, все молчат, только шорох и потрескивание атмосферных разрядов.

Передаю «Воронину» указание штаба: ставить корабли в припай и выгружать уголь, оборудование и продовольствие на лед, доставить затем грузы на берег вездеходами. Но прежде необходимо промерить толщину льда, соблюдая крайнюю осторожность, так как район ЗФИ (как сокращенно зовется Земля Франца Иосифа) знаменит коварными течениями, резкой сменой ветра — лед может оторвать внезапно. Передаю последние слова телеграммы, когда на аварийной волне громко и убийственно медленно раздается:

— Диксон, Диксон, — и так раз десять, а потом позывной: — Я 5МТУ.

Судя по позывному, судно либерийское. Предлагаю перейти с аварийной частоты на рабочие волны. Радист долго молчит, а потом начинает все сначала:

— Диксон, Диксон... Говорите медленнее, вас не понимаю.

В том же темпе, что и он, выясняю, кто он такой. Отвечает все так же не спеша: название судна — «Мэрилайс», идет в Игарку за лесом, а сейчас капитан не может определить местонахождение своего корабля—кругом густой туман. Просит помочь определиться.

Вызываю радиостанцию мыса Желания, потом отстукиваю радисту с «Мэрилайс», чтобы он две минуты работал для пеленга. Мы с «Желанием» определяем направление в градусах, и я передаю цифры либерийцу с пояснением, что пеленги эти — от Кап Мауритиус (так зовется по-английски мыс Желания) и от Диксон айленд (остров Диксон). «Мэрилайс» успокаивается.

Дежурный синоптик кладет передо мной бланк штормового оповещения всем судам, плавающим на севере Енисейского залива, в южной и восточной частях Карского моря. В ближайшие два-три часа ожидается усиление южного ветра до семи-девяти баллов. Сразу же передаю это предупреждение на частоте пятьсот килогерц, где меня слушают все корабли. Несколько раз даю по три длинных тире— сигнал штормового оповещения.

— Всем, всем, всем...

Меня особенно заботит, чтобы мой сигнал услышал подходящий к острову Белому большой караван из нескольких десятков различных речных судов, плоскодонных и не приспособленных к свирепым морским штормам. Этому каравану надо немедленно укрыться за каким-нибудь островом, в ближайшей бухте.

Вслед за мной штормпредупреждение дублирует соседняя радиостанция материка, чтобы наверняка услышали все, для надежности. Соседний — это, конечно, по-нашему, по-арктически. До него по прямой более восьмисот километров.

Ледокол «Москва» срочно просит принять описание пройденных льдов. Это для науки.

У радиста с «Москвы» ярко выраженная дальневосточная манера работы на ключе. Лихая, приплясывающая передача. Телеграмма слов на триста оттанцована за каких-нибудь пять минут. Норвежец с позывным ЛКОМ спрашивает позывной, название и место лоцмана на Енисее» И снова зовет кто-то издалека, чуть слышный. Это речной буксир с Оби спрашивает, где сейчас буксир «Титан» с лихтерами, которые они, несколько речников, встречают. Тут же помогаю ему связаться с «Титаном» по радио. Оба счастливы.

Приближается семь утра, когда нужно сдать в штаб диспетчерские сводки. Для меня это последний час вахты. Время от времени приходит Виктор и забирает с моего стола принятые сводки. Во всех одинаковые слова: «широта, долгота, ветер, море, видимость, скорость... запасы топлива, воды... пройдено миль за сутки». Только цифры всюду разные. Зовут новые и новые суда. Тут ледоколы и грузовые теплоходы, пароходы и гидрографические корабли, зверобои и купцы-иностранцы. Явился даже речной пассажирский лайнер с Енисея, везущий туристов из Красноярска на Диксон.

Наконец приходит Борис.

— Привет! Все ледоколы, кроме «Красина» и «Мелехова», сдали диспетчерские. Этим я напомнила — обещали поторопиться.

Вот очередь. Продолжай с «Северной Двиной». До завтра!

На крыльце в лицо ударил ветер с острым запахом моря. На широком рейде суда, как одно, развернулись носами ветру навстречу на натянутых якорных цепях. А по бухте бегут мелкие волны с кудрявыми барашками, становясь все круче в проливе.

[Vitalis Merta]

Информация в республиканской газете КАССР "Ленинская правда" ( 1960-е годы) о старшем механике буксирного парохода "Титан" Егоре Акимовиче Филиппове, награжденном орденом Трудового Красного Знамени за участие в арктических рейсах на буксирном пароходе "Титан".

[Vitalis Merta]

Город-порт Кемь в наши дни.

Казалось бы, все известное мне, рассказано про скромный беломорский буксир "Титан", про ту далекую навигацию на Белом море. Но, продолжая разбирать старый архив, в бассейновой газете "Водник Карелии" от 25 ноября 1972 года нашел любопытную информацию. Поразмышлял: а стоит ли такое публиковать... Ведь отнюдь не бравурная статья о трудовых свершениях лежит передо мною... Случилось это осенью 1972 года. Я был практикантом на "Титане" в навигацию 1973 года... И старпом, и стармех, и второй механик - все они мне знакомы. Капитан, правда, был другой. Известный в Беломорском порту Владимир Иванович Афанасьев....
И все же решаюсь. Ведь и материал публиковался уже. И ЧП в принципе - обычное для морского буксира.... Примем во внимание, что работали на буксире на командных должностях в основном бывшие рыбаки. А у рыбаков традиция существовала: стоим в порту, значит - отдыхаем. В известных рыбацких рамках.
Отмечу, что во избежание пьянства на рабочем месте, на рыболовецких судах во время стоянок в порту вахту несли специальные береговые команды. А в пароходстве ? Не было таких команд. Представим картину маслом. Беломорское предзимье. Навигация заканчивается. Море штормит. "Титан", конечно, штормов не боится. Но ему ведь вести груженые лесом лихтера... Нудная стоянка в Рабочеостровске ( вышеприведенная фотография вполне отражает мерзость запустения тех мест). Традиционно собрались командиры у старпома. В том числе и известный всей Карелии Е. А. Филиппов, стармех-орденоносец. (Это о нем - предыдущий пост про "Титан".) Собрались... И сорвало у командиров резьбу....
Далее - слово редакции "Водника Карелии". Материал, кстати, редакционный, без указания автора.

Девятый вал. Каждому по заслугам .

"Многое повидал на своем веку старый работяга - буксирный пароход "Титан". Бороздил он воды северных морей, спешил на помощь попавшим в беду судам, прокладывал путь во льдах суровой Арктики. И людей встречал самых разных: настоящих хозяев, заботливых, трудолюбивых и летунов, ни во что не ставящих честь судна. Много повидал и все-таки с таким экипажем, как в эту навигацию, встретился впервые.
Сами посудите. Что ни рейс, то нарушение Устава службы на судах или трудовой дисциплины. А нарушители кто ?
Командный сотав парохода. Те, кто по званию, по совести призван воспитывать рядовых членов экипажа. Это старший механик Е.А. Филиппов, старший помощник капитана В.А.Евстюгин, второй механик Г.Н.Иванкович, третий механик Б.А. Попов... Целый букет !
22 октября пароход находился в порту Кемь ( Рабочеостровск). На судне велись работы. А старший механик, старпом и второй механик устроили пьянку. Мало того, что они нарушили Устав о дисциплине работников речного транспорта. Довели рядовой состав до того, что они отказались работать на судне.
Пришлось вмешиваться руководителям Беломорского эксплуатационного участка, принимать меры.
Решение было строгим, но справедливым. За нахождение на судне в нетрезвом виде старший механик парохода "Титан" Е.А. Филиппов и старший помощник капитана В.А.Евстюгин лишены дипломов на звание специалистов речного флота сроком на шесть месяцев, второй механик Г.Н.Иванкович - на три месяца с изъятием всех контрольных талонов к рабочему диплому.
За личную недисциплинированность и неудовлетворительную организацию службы на судне капитан П.А.Ауров снят с занимаемой должности. Третьему механику Б.А.Попову объявлен строгий выговор."

Вот такая история. В ней просматриваются некоторые неувязочки. Буксирный пароход "Титан" был сугубо морским судном. И на внутренних водных путях не работал вообще. Посему, не совсем понятно, как командиров лишили дипломов специалистов речного флота. Ведь и в те времена суда Министерства речного флота, работающие в море, комплектовались экипажами, имеющими морские рабочие дипломы...
Второй механик Г.Н.Иванкович в навигацию 1973 года нам, практикантам речного училища, помнится, был отнюдь не симпатичен. Но "дед" - Акимыч и старпом Александрыч запомнились как классные специалисты и истинные мореходы.


Надеюсь, что еще встречу в печати тех лет информацию о БП "Титан". Более достойную труженика моря студеного....

[Vitalis Merta]

2528049wre.jpg (280.6 КБ) 18107 просмотров

[Vitalis Merta]

Беломорский логгер уходит на промысел. Август 1973 года. Белое море.

[Vitalis Merta]

Статья капитана-наставника Беломорско-Онежского пароходства Петра Стрелкова- "На "Титане" ( газета "Водник Карелии" от 5 сентября 1965 года).



" Капитан буксирного парохода "Титан" Андрей Александрович Афанасьев вынужден остаться на один рейс на берегу. И вот, спустя пять лет, я снова стою на мостике "Титана" в своей прежней должности. Судно чистое. Чувствуется по всему- любовно за ним ухаживает экипаж. Это вызвало в моей душе теплое чувство благодарности к людям, на нем работающим.
В памяти невольно всплывают эпизоды, связанные с работой на этом судне. Здесь, на "Титане" мои старые друзья- моряки Егор Акимович Филиппов, Владимир Иванович Афанасьев. Афанасьев уже не боцман, а третий штурман. Он плавает на "Титане" восьмую навигацию вместе со своей супругой Марией Николаевной. Машинист Луукор Савич 14 лет проработал на наших судах.
Неумолимо текут годы. И кажется совсем недавно произошел случай, о котором разговорились мы с Владимиром Ивановичем.Прошло уже пять лет. А кажется это было вчера. .. Сентябрь 1960 года. На внешнем рейде Беломорска взяли мы тогда на буксир два 1000-тонных лихтера, и сзади за ними забуксировали огромный котел, идущий в Архангельск на целлюлозный комбинат. Красный, яйцеобразный по форме, он тащился позади лихтеров на стальном буксире. Тогда не приходило мне в голову, что стальной буксир в 32 миллиметра толщиной, 200 метров длиной слаб для котла. Не учел я тогда его волнового сопротивления. И вдруг заштормило. Котел оборвался...
Увели мы тогда сначала лихтеры в укрытие и пошли ловить котел в море. Но задача эта оказалась нелегкой. Спускать спасательную шлюпку во время шторма дело рисковое. Но делать больше нечего и мы решились. Команда была хорошая... Гребцы работали слаженно.Шлюпка то поднималась на гребень волны, то скрывалась совсем у ее подножья. Вот шлюпка уже подходит к котлу. Но волна поднимает котел и на какое-то мгновение он точно повис над шлюпкой...В голове мелькнула страшная мысль: "Неужели трагическая развязка ?" Стал подавать тревожные гудки.Шлюпка отошла. И тут котел волной точно кто подбросил к нам под корму .Боцман Владимир Афанасьев набросил гак на его буксирную скобу. Котел, подобно дикой лошади, попал на аркан.
Поднять шлюпку оказалось не просто. Пришлось оставить на ней двух человек, а остальных всех снять и отпустить ее метров на 200 за корму, то есть еще на 100 метров дальше котла. Пошли в укрытие малым ходом. Мы не спускали глаз со шлюпки. А она выделывала умопомрачительные трюки в этой дикой пляске на огромных гребнях морских волн.
И вот долгожданная Костылиха. На якорях наши лихтеры. Здесь тихо. Мокрые, озябшие, но счастливые кочегар Бяйко и третий штурман Белько поднимаются на борт.
Шторм держит нас в укрытии четверо суток. Сколько будет держать-неизвестно. Решили идти. Вынуждены оставить под Костылихой один лихтер, а с другим лихтером и котлом, отпущенном на буксире на 300 метров, пошли. Огибая остров Жижгин,сбавили ход до среднего, опасаясь обрыва. Ночь темная. На экране локатора хорошо видим лихтер и котел. Но, что это...Котел стал удаляться. - Опять оборвало-, вздохнул штурман. .. Следим за экраном локатора.Котел несет на подводные камни Чурнаволока. "Разобьет, обязятельно разобьет"- подумал я. И от этой мысли стало не по себе. Остается полмили. И тут раздается треск в локаторе. На экране исчезло изображение.
Утренний рассвет принес долгожданное затишье. В бинокль осматриваем все вокруг. И видим: лежит наш злополучный котел на берегу острова Жижгин. А подойти к нему, как свидетельствовала карта, можно только на 1,5 мили. Дальше стояли зловещие крестики. Карта усеяна пометками о подводных камнях. Но котел не бросишь, как бы там ни было.
За двумя шлюпками, непрерывно замеряющими глубину, "Титан" самым малым ходом следует по месту, где по карте показаны сплошные камни. Бросаем вешки...Винт то и дело стучит о камни.
Осталось 400 метров... Полетел в воду якорь. Договариваемся через рацию с местным начальником Жижгинского водорослевого завода о помощи.
Уже пять суток моряки не спят. Выбились из последних сил. А больше всего досталось боцману В.И.Афанасьеву, кочегару Н.А.Бяйго, старшему механику А.И.Капиталинину.
К счастью все пять дней тихо. К нам на помощь подошел пароход "Моряк Матюшенко". Тянем двойной тягой. Но котел не шевелится. Делаем рывок двумя буксирами и котел переворачивается. Кто-то радостно закричал: Ур-а-а !
Ну, разве можно забыть такой эпизод, товарищей, способных во имя дела не спать по несколько суток и работать не покладая рук. Разве можно забыть боцмана Владимира Ивановича Афанасьева, которому "Титан" за 8 лет стал родным. Невозможно забыть и других членов экипажа, этих замечательных людей, чьими делами и помыслами сильна и могуча наша великая Родина".

П. Стрелков. Капитан-наставник, наш общественный корр.

В дополнение к материалу: В 1972 году Владимир Иванович Афанасьев,закончивший заочно мореходное училище, уже работал капитаном парохода "Е.Хабаров", а в 1973 и до конца эксплуатации "Титана" - его капитаном.

[yan]

Виталис, спасибо Вам большое за интересную историческую публикацию и впечатляющую художественную фотографию !