Книга А.Л. Лысенко "Школа под парусами"

[yan]

2.11.88. Я уже не знаю, о чем писать. Ползем с черепашьей скоростью, жара. На ночной вахте рулилось ничего. В шесть утра начали мыть палубу надстройки. Мы с Костей и Димкой Мельниковым убираем на корме. Это палуба, надстройка, лебедки, компас, колокол, мостик. Вроде, не очень трудно. После уроков я решил немного поспать и проспал урок навигации, а там объясняли принцип работы с сектаном! Придется наверстывать. Я попросил отца Криса Вика дать мне статьи о «Погории» из американских газет. Он сказал, что все отдал капитану, но когда вернется домой, вышлет мне во Владивосток. Я дал ему свой адрес. Он и доктор Берне — хорошие ребята. Уже стоят вахты на лук-ауте. Мистер Вик очистил холодильник ото льда. Он первый, кто сделал это. Сейчас Кояя ( _ ?) подвел итоги учебы, я с предпоследнего места переместился на четвертое. Впереди меня Костя, а лучшие оценки у Петьки Ребане. Сейчас надо идти на вахту. В этом месяце камбуз у меня шесть раз. Завтра у Димки Мельникова день рождения. Надо что-то подарить.
У меня в ухе образовалась язвочка. Анджей прочистил и продезинфицировал ее. Хорошо, что доктор нормальный человек. Если бы врачом был интендант или Богуш, то все бы передохли.

3.11.88. Сегодня не иду на вахту—камбуз. Все дни, которые я описываю как обычные, полны интересных событий. Когда пишу о вахте как нормальной, значит, стоял не меньше часа вместо тридцати минут. Очень часто стоял по два часа. Хочу в конце подсчитать, сколько дней у меня набежало только на руле. Камбуз ничего. Я опять с Конрадом в центре. Капитан сказал, что до Рио осталось шестьсот семьдесят миль. Когда мы учимся, на руле и на лук-ауте стоят мидшипмены (Сан Саныч, Клив, Ричард, Малгожата, Эльжбета, Богуш, Марьюш), если они (кроме интенданта) не ведут уроки. Сейчас еще доктор Берне и мистер Вик помогают. Выполняют все несложные операции с парусами.
К Димкиному дню рождения мы положили всю «Пепси», которую нам подарили в посольстве, в холодильник. Я попросил кока, и он, не раздумывая, разрешил. Будет небольшой пирог, а также сгущенка, конфеты, печенье и сушки.
Джой предложил свои услуги. Американцы в этом отношении отличные парни.
Я только что с бом-брам-рея: «первый» разрешил пофотографировать с мачты. Камбуз был нетрудным, и я уже успокоился, но кок не дал нам с Конрадом спокойно пожить. Погнал вниз, под камбуз. Там склад и холодильник. Склад небольшой: комната, со всех сторон глубокие полки. Все завалено продуктами. Мука, кофе, крупы в мешках с дырами, компоты, овощи, фрукты в банках. Нам поручили все вытащить, вымыть, вычистить, потом намазать полки какой-то химией от насекомых и крыс. Для разминки мы пошли в холодильник, закусили ба-нанчиком и взялись за работу. Вывалили все с полок, вымыли их, намазали «гадостью», протерли банки и составили их на место. На это ушло два Часа. Потом кок сказал нам вымыть холодильник и палубу. Во время десятиминутного перерыва мы с Майком приготовили имениннику огромную открытку с поздравлениями на трех языках, потом опять пошли вкалывать. Замучились перетаскивать мешки с продуктами. Когда ребята с Санычем собрались во втором кубрике и послали делегацию за мной, кок отпустил меня на пятнадцать минут. Мы выдули минеральную воду, съели сгущенку и хрустели сушками. С нами сидели Крис Вик и Томек. И тут вошел капитан. Я чуть не подавился. Он спросил: «Это день рождения? Если да, то почему празднует только русский экипаж?». Саныч как-то выкрутился, но настроение слегка испортилось. Потом я вернулся на камбуз и опять все сначала. У кока сегодня умерла мать. Это передали по рации. Но по коку не скажешь, что у него что-то случилось. Закончили работу в двадцать два часа. Добросовестно вымыли все внизу и наверху. Даже Марьюш не нашел, к чему придраться. Когда все сделали, кок подошел ко мне, пожал руку и сказал: «Слава социализму!». Наградой нам с Конрадом стала банка компота. Мы уничтожили ее в течение десяти минут.

Parusnik_Pogoria_SkhemaParusov.jpg (158.59 КБ) 10540 просмотров

Сегодня на капитанском часе капитан посмеялся над теми, кто поверил, что рейс закончится в Буэнос-Айресе. После Рио-де-Жанейро будет Риу-Гранди. Капитан рассказал интересную историю: несколько лет назад во время Антарктического рейса «Погория» зашла в Рио. Никто в экипаже не знал, что в городе в полутора метрах над уровнем моря расположен аэродром. Когда «Погория» подходила к причалу, один небольшой самолет пошел на посадку А у «Погории» мачты метров тридцать. Лётчик еле сумел отвернуть и зайти на следующий круг: вокруг Рио горы. Кэп сказал, очень похоже на Мачико.
Ночная вахта прошла нормально. Целый час один стоял на руле.

4.11.88. Утром до Рио оставалось пятьсот миль. На подъеме флага капитан сказал, что наш наряд поработал отлично. Еще бы! Ветер шесть баллов. День прошел неплохо, правда я не могу выспаться, вчера удалось поспать только четыре часа. После обеда на горизонте стали появляться темные дождевые тучи. Мы с Костей только успели покрасить скобы на вантах, как хлынул дождь. Убежали в класс. Костя сразу заснул, а мне не дали. Пришел Марек, организатор и руководитель шахматного турнира, и сказал, что мне нужно играть с Расселом Дроуком. Игра получилась интересная, потому что ни я, ни он не умели играть хорошо. Но он прозевал больше фигур. Я поставил ему мат. Теперь мне придется играть с Жимовитом Бараньским. В прошлом турнире он занял четвертое место, так что я обречен. Ветер постепенно свежеет, и когда мы сменялись с вахты, был шесть баллов. В общем, скорость упала до двух с половиной узлов, погода ухудшается. До Рио осталось четыреста пятьдесят миль. Не хочу стоять на камбузе в Рио, а если мы будем двигаться такими темпами, то числа восьмого будем еще в море.

5.11.88. Ночная вахта, я еле встал, потому что вчера был маленький праздник в честь Димкиного дня рождения. Капитан подарил Димке галстук со скобками. Пели песни. Капитан, боцман и интендант спели свою песню о Рио, сочиненную во время рейса к Антарктиде.
Вышли на ночную вахту в полном комплекте «не-промоканцев» и в сапогах. Мама мия! Паруса убраны, ветер и волна встречные. Доползли до кормы. Ветер чуть больше восьми баллов, скорость под машиной меньше узла. Нос то и дело ухает в воду. Волны спокойно захлестывают крышу класса. Когда опускается корма, то накрывает читающего компас. На корме два вентиляционных отверстия, которые ведут в каюту капитана. Сегодня по ним шла вода. Когда мы заступили на вахту, капитан вышел на мостик в пижаме, чтобы сделать что-нибудь с вентилятором. Богуш, увидев это, стрелой помчался за пленкой, все завинтил, замотал, завязал. Утром мы, по сути дела, ничего не мыли. Прошел отличный дождик. Поэтому только почистили компас, лебедки и колокол. Я все больше устаю. Уже не за горами конец первого этапа, да еще и самая трудная вахта. В Буэносе уже решат, кто останется дальше. От Рио до Буэноса вместе с Риу-Гранди пятнадцать дней. Главное — не напортачить, чего-нибудь не натворить и немножко подтянуть учебу в течение этого времени. Так хочется остаться!
День прошел нормально. На уроке английского Ричард объяснял правила бейсбола и американского футбола (зверская игра! Жалко, у нас не популярная). Навигационного урока не было, потому что «первый» зашивал грот. Зашил, начали поднимать, опять порвали. Порвали о маленькие тиски, установленные на подставке под гиком грота. Опять спустили и опять зашивать. Но раньше рвалось по шву, а теперь сама ткань.
Постоянно накрапывает мелкий дождь. На горизонте собираются тучи, но сегодня они, видимо, пройдут стороной. Мы подняли бизань, стакселя и кливера, а потом их спустили. 51 с начала вахты пошел на лук-аут и простоял там полтора часа, потом столько же на руле. Вышло три часа. Во время вахты на руле я заметил огонек справа по борту. Это оказался небольшой катер, идущий нам наперерез. Он прошел за кормой.
Доктор Берне и мистер Вик раньше воевали во Вьетнаме. Доктор прослужил в армии четырнадцать лет. Роберт Вик воевал в морской пехоте. Они рассказали мне, что сегодня утром видели рыбу-меч чуть больше метра. Наша вахта окончилась. Нам разрешили даже не выходить на смену вахт. Спокойной ночи! До Рио триста семьдесят миль.

[yan]

6.11.88. Встали на ночную вахту. Я хоть немного выспался, потому что вздремнул днем. Первый час стояли с Костей на руле, потом пошли спать. Тут приходит Малгоша и говорит, что надо ставить паруса. Спали ровно пять минут. Подняли все стакселя, и вдруг команда: «Приготовить прямые паруса к постановке». Идем в бейдевинд, даже стакселя задувает. Мы с Костей отвязали брамсель и бом-брамсель. Подняли нижний марсель — не стоит, подняли верхний марсель — та же картина. Может, хватит дурью маяться? Я сказал Косте еще в самом начале, что паруса стоять не будут и придется их убирать. Начали поднимать брамсель — не идет. Значит, на штоковых углах забыли отвязать найтовы. Брамсель оставили, начали поднимать бом-брамсель. Не идет! Мы опять пошли на мачту. Сколько концов, тросов, фалов перекрещивают ванты! Кошмар! Почти невозможно подниматься. Страховочный пояс постоянно цепляется за все. Действительно, остались два найтова. Они крепили шкотовый угол и были почти незаметны. Только слезли, как нас распределили по шкотам — убираем нижний марсель. Идиотизм! Видимо, Марьян хочет «выскочить» перед капитаном. Вот, мол, на нашей вахте мы несли столько-то парусов.
Утром капитан сказал, что до Рио-де-Жанейро осталось триста миль. Теперь мы уже не опережаем график, а отстаем из-за ненужных стоянок. Прошел слух, что из-за отставания простоим в Рио только один день. На уроке информатики по рукам пошел лист с обращением к капитану сделать стоянку в Рио больше. У меня, видимо, будет камбуз, поэтому для меня это важно. Завтра седьмое ноября и Сан Саныч будет вести часть праздника. Сегодня на уроке русского все поляки и американцы учили «Подмосковные вечера». Клив дал нам пять минут на повторение всех тем по истории. Дело шло к порядочному тесту, все напряженно зубрили. Потом он сказал, что теста сегодня не будет. Это была шутка. Но как здорово продумано! Иногда мы нуждаемся в таком повторении: лучше запоминается материал. Вошел боцман и сказал, что лучше не показывать наше обращение капитану, потому что еще точно не известно, сколько будем стоять в Рио. По-моему, он просто струсил. Нас со всех сторон окружает туман, нудный дождь идет который день подряд. Ветра нет, а волна крупная, поэтому управлять трудно. Скорость около четырех узлов. Поставили все прямые паруса, грот, спустили бизань и кливера. Вскоре скрутили фордак. На это ушло минут двадцать. Потом я стал на руль с Джоем Бондом. На вахте с ним хорошо, но из-за погоды рулить трудно. Потом ветер стал постепенно стихать и Джой ушел помогать готовить паруса к уборке. На подготовку ушло полчаса. За это время мы остановились и пошли задним ходом. Я потерял управление «Погорией». Паруса хлопали из стороны в сторону. Наконец их убрали и врубили машину. В общем я стоял на руле 1 час 45 минут. Когда в конце вахты спросил Марьяна, сколько миль осталось до Рио-де-Жанейро и какая у нас скорость, он ответил, что скорость шесть узлов, а расстояние не сказал. Плохая примета.

7.11.88. Как не хочется вставать на вахту!
Вчера мы с Джоем махнулись: я ему — бутылку минералки, он мне — пленку «Фудзи». Очень хочется снять Рио в цвете. На вахте сначала отстоял тридцать минут на руле, потом столько же на компасе. Затем часик поспал. Ветра нет, идем без парусов, волна приличная. Мы еще не пересекли тропик Козерога. Третий час я должен стоять на лук-ауте, но это час всеобщей приборки, и каждый человек на счету. На корме стоят Димка и Костя. Они могут рулить только вдвоем, когда один читает курс по большому компасу. Поэтому меня отправили на руль, Димку — на лук-аут, а Костю — работать. Вокруг нас резвятся дельфины. Краем глаза заметил, как какое-то черное двухметровое тело выскочило из воды и с шумом ухнуло обратно. Потом над водой показывалась только его спина. Когда стемнело, видели зарево городов, встречали много судов. В 22.00 прошли мимо Виктории. Утром судов стало еще больше. Уже встал и для разминки пошел на ванты капитан. Разминается Анджей. Вдруг прибегает Дмитрий и говорит, что с правого борта лодка, в ней пять человек, один машет красной тряпкой. Мэрьян доложил капитану, и тот приказал мне резко изменить курс. Мы подошли к боту — рыбацкий, старый, обшарпанный. Спустили динги с боцманом, Яреком и Расселом Дроуком, который хорошо знает испанский. Вообще-то бразильцы говорят на португальском, но эти языки похожи. Боцман взял с собой рацию. Я услышал, что у них сломался движок, они стоят на якоре и просят отбуксировать их в Жанейро. Все это рыбаки объяснили мимикой, потому что Дроук не понял португальского. Затем динги возвратилась, боцман посовещался с капитаном и в следующий раз к боту отправились Ярек, боцман и Лешек с камерой. Джоя для съемки поставили на марсовую площадку впередсмотрящим. Мы взяли бот на буксир. Тут меня сменили. В общей сложности я отстоял два часа пятнадцать минут.
Вчера на баркентине был вечер, посвященный Седьмому Ноября. Саныч выступил с небольшой речью. До этого всем американцам и полякам раздали слова песни «Подмосковные вечера». Она впервые прозвучала в исполнении всего экипажа. Очень хорошо выступил доктор Берне с обращением от американского народа. Потом попросил всех расписаться на флаге штата Теннесси.
Берне и Вик очень хорошо помогают, когда нужно выбрать снасти. На шкотах висят человек пять, подходит Роберт Вик — в его руках шкот, как шнурок. Потянул — все лежат на палубе.
До Рио сто восемьдесят миль. Когда я стоял на вахте, на руле, объявили парусный аврал, потому что паруса убраны, но не обвязаны. Вдруг я заметил здоровенного кашалота, длиной около десяти метров. Он выпрыгнул из воды и, подняв огромные тучи брызг, боком шлепнулся на воду. Потом появилось целое стадо кашалотов. Потрясающее зрелище, когда они выпрыгивают из воды. Судно изменило курс, чтобы получше рассмотреть их. Вахта прошла хорошо. Закат на горизонте — как великолепная картина. С первыми сумерками на гористом побережье, вдоль которого мы идем, появились огни.

8.11.88. Сегодня у Рассела Кастла день рождения. Мы приходим в порт, а у меня опять камбуз, как обычно. Но привыкнуть не могу. В семь часов утра до Рио оставалось только пять миль. Полнейший штиль, вокруг туман, ничего не видно. Я вышел на палубу. У входа в залив, слева, на высоченной пикообразной скале возвышается огромная статуя Иисуса Христа. Он распростер руки и благословляет город. Мы входим в гавань. Вдали показались небоскребы. Вдруг мимо нас, беззвучно вынырнув из тумана, промчался контейнеровоз. Лук-аут ничего не доложил. До контейнеровоза было метров сто пятьдесят. Гавань оказалась лучше всех тех, в которых мы бывали. Рядом гигантский яхт-клуб. Вокруг небоскребы и скалы. Очень красиво. Мы стоим в центре старого города, рядом с аэродромом. Время от времени взлетают и садятся самолеты.
Камбуз был нетрудным, если не считать, что в обед я отсервировал офицерский стол человек на пятнадцать: на судне были гости. Крутился как белка в колесе. В спешке тупейшим ножом порезал палец, быстро все убрал, поэтому получил новое задание от Эльжбеты — смотаться вместе с Конрадом на берег за хлебом. Ну, елки-палки! Рядом с нами из воды торчат мачты какой-то затонувшей яхты. Видимо, это была хорошая двухмачтовая яхта. В город пойдем я, Конрад, Эльжбета, Малгожата и первый офицер.
«Погория» стоит на рейде в яхт-клубе, и до берега придется добираться на динги. Яхт-клуб производит ошеломляющее впечатление — как гиком по голове. Катера, прогулочные яхты, которые видел только на проспектах, и то нечасто. Очень много яхт с широкой кормой, двумя мачтами — чисто прогулочный тип. Длина метров двадцать пять. Около выхода из клуба стояло что-то похожее на мой «Луч». Когда мы с Конрадом возвращалась с мешком хлеба из города, то на причале увидели только Богуша, Марьяна и Джоя. Богуш тут же откопал булочки, которые мы принесли, и мы закусили. Динги опять сломалась, ее долго не было, поэтому пришлось проглотить еще по булочке. Пока ждали, болтали обо всем. Марьян рассказал, что раньше на «Погории» не было приборки. Ее ввел Варухин, поэтому она и получила русское название. Вечером к нам на судно приехали поляки-биологи, работающие на полярной станции в Антарктиде.

9.11.88. Подъем. Как обычно, зарядка. На подъеме флага капитан сказал, что дежурной вахте тоже следует принимать участие в зарядке. Сегодня дежурная вахта мы, но до обеда у всех экскурсия. Нас посадили в комфортабельный автобус с кондиционерами, где было очень приятно, легко дышалось. Точно в таком же автобусе следом за нами возили японских туристов. Сначала нам показали огромный строящийся храм. Здесь великолепная акустика, установлены мощнейшие усилители. Потом повезли на гору «Сахарная любовь». Оттуда открывается панорама всего Рио-де-Жанейро. Мы были на самом краю видовой площадки. Под нами парили какие-то большие птицы. Внизу длинные полосы пляжей. Когда вернулись на судно, Шурик сообщил мне, что вчера вечером Саныч отправил в Москву телекс с просьбой прислать восемь парней, двух учителей, и что мнение капитана — на борту останутся Петер Ребане и я. Я счастлив. Вокруг нас летают яхты. Бесшумно проносятся катера. После обеда на судно приехали советские тележурналисты. Немного поснимали для «Клуба путешественников», взяли интервью и смылись. Мы посетили стадион Маррокана на триста тысяч человек. Видели раздевалки спортсменов: для каждого кресло, массажный стол, все удобства. Поле защищено от болельщиков двумя рвами и двумя стальными заборами. Игроки выходят на него через четыре подземных тоннеля. После экскурсии наша вахта должна была вернуться на судно и трудиться до вечера. Я немного поработал, а потом стал помогать боцману на динги, поучился ею управлять. Для этого нужна только сильная рука.

[yan]

10.11.88. С утра нас опять навестили наши телевизионщики, засняли подъем флага. Я второпях написал коротенькое письмецо домой, до Москвы оно отправится самолетом. Опять взяли интервью. На «Погорию» приехали школьники из местной школы. Мы показали им все закоулки, и они уезжали, видимо, разочарованными. Потом мы приехали к ним в школу. Огромное здание всего на четыреста человек, есть два поля — футбольное и баскетбольное. Не больше всего нам понравилась кухня: очень вкусно накормили. Здесь даже «шпингалеты» отлично шпарят по-английски. Школьники предложили нам сыграть в волейбол. Сначала играли все вместе, потом команда «Погории» против их сборной. Мы вели в счете, но доиграть нам не дали: поpa было ехать в ботанический сад. В саду мы просто погуляли по аллеям. Потом нас повезли в торговый центр и предупредили, что до «Погории» придется добираться на такси. И не опаздывать. -Так что готовьте денежки. Это был действительно центр: шесть этажей, купить можно все, что необходимо.

11.11.88. С утра нам организовали экскурсию в город Петрополис, который расположен рядом с Рио. Мы были в соборе, в котором похоронен бразильский император Педру I, объявивший Бразилию независимой. Посетили «Хрустальный дворец», в котором купили отличные сувениры. Это ярмарка под стеклянным куполом. Побывали в доме Сантоса Дюмонэ — первого бразильского летчика, который сам построил самолет и поднялся в воздух. Он же сделал первый в мире гидросамолет. Затем вернулись на «Погорию».

12.11.88. Утром на судно приехал Дончо Папазов. Его деревянная яхта «Конрад-45» стоит рядом. Это известный болгарский яхтсмен, который пересек Черное море, Атлантику и Тихий океан на спасательной шлюпке. Его цель, как и Бомбара, — доказать, что человек может выжить в экстремальных условиях. Ему тоже приходилось питаться планктоном. Самое удивительное, что Дончо плавал с женой Джу и дочерью, которой в Атлантике исполнилось шесть месяцев. В конце семидесятых он закончил кругосветное путешествие. Несколько раз переворачивался в сороковых широтах, но дошел. Мы поймали его на палубе, взяли автографы, интервью. Папазов хорошо говорит по-русски.
Сегодня мы не идем в город, весь день работаем на судне: чистим, драим, красим. Вечером на «Погорию» приехали два парня и трое взрослых. Мужчины говорят по-русски. Их родители были русскими, отец одного из них родился во Владивостоке. Первого Парня зовут Рафаэль — чистый бразилец. В нашей вахте пойдет до Риу-Гранди. Второй, Андрей, родился здесь, но по-русски говорит неплохо. Если захочет, может остаться на второй этап, но, я думаю, не захочет. Он в первой вахте.

13.11.88. В три часа ночи выбрали якорь, пересекли залив Гуанабара и вышли в океан. На горизонте еще долго была видна освещенная статуя Христа. До конца первого этапа осталось тридцать два дня.
На ночной вахте Мэсью Хадсон ударился головой об клюз или об кнехт — бизань-шкотов, что еще опаснее. Он стоял у компаса и, видимо, поскользнулся. Капитан и Жимовит Бараньский сразу подбежали к нему. Кэп спросил: «С тобой все в порядке?» Мэсью ответил: «Все о'кей», — и встал за компас, но через несколько секунд повалился на палубу и потерял сознание. Его отнесли в класс и разбудили доктора. Через некоторое время Хадсон пришел в сознание. У него тяжелое сотрясение мозга и ушиб колена. Это нам позже сказал Анджей. «Веселая» история.
Идем в бразильский порт Риу-Гранди. Вторые сутки чувствую себя неважно: слабость, тошнит. Почти уверен, что это не морская болезнь. После уроков полез с боцманом зашивать предпоследний парус. Через сорок минут болтанки мы начали спускаться с мачты. Успел дойти до салинговой площадки, и закружилась голова. Спасибо Рышарду — успел схватить меня за страховочный пояс, а то бы точно в палубу воткнулся. Чуть-чуть отдышался, спустился вниз. Тут Марьям крикнул мне, чтобы я опять шел на мачту и отвязал сначала брамсель, потом бом-брамсель. Немного посидел на площадке, поругал Марьяна, вроде полегчало. Поднялся, отвязал. Когда спустился, было такое ощущение, будто пробежал полтора километра с полной выкладкой. Плюнул на всех, полежал в классе. Но к Анджею не пошел, потому что стало лучше. Скорее всего, я отравился. На ночной вахте опять было тяжело: и руль, и лук-аут, и особенно работа.

[yan]

16.11.88. На подъеме флага капитан сказал, что за сутки прошли двести миль. Отличная скорость, иногда более девяти узлов. Для безопасности убрали грот, но скорость почти не уменьшилась. Волна около шести метров.
Вечером вокруг «Погории» стали резвиться дельфины. Мы с Богушем поднялись на рей отвязать фок. Как я жалел, что у моего фотоаппарата нет вспышки. Солнце уже зашло, но горизонт еще был красным. Дельфины, разгоняясь, проносились под бушпритом, на метр — полтора выпрыгивали из воды и, изогнувшись, плашмя шлепались в воду. С рея все отлично видно, намного лучше, чем с палубы. Дельфины имеют очень обтекаемое тело. Они легко, разгоняются и идут вдвое, втрое быстрее нас.

17.11.88. Пошел на вахту абсолютно не выспавшимся. Всю ночь проболтали с одним из бразильцев. Богуш сделал хорошее дело: установил перед рулевым маленький компас. Теперь судном может управлять даже один человек. Первый час я стоял на руле. Было трудновато приспособиться к новому компасу, но через некоторое время немного освоился. Второй час мы поднимали паруса, третий — работали, потом меня опять поставили на руль.
На подъеме флага вошли в канал, ведущий в озеро Патос. До Риу-Гранди около двух миль. Пришвартовались утром, но формальности окончились только в четыре часа. До половины седьмого — свободное время. Порт находится на окраине, и до города нам пришлось добираться автобусом.
Говорят, Риу-Гранди — типичный бразильский город. Конечно, интересный, если на знакомство с ним потратить не два часа, а хотя бы три-четыре дня. Возвращаясь на «Погорию», мы поняли, что заблудились. Сначала быстрым шагом, а потом бегом понеслись по городу, ища нужный автобус. Время потихоньку поджимало. Настроение ухудшалось прямо пропорционально усталости и обратно пропорционально оставшемуся времени. Когда до конца увольнения оставалось пять минут, мы заметили Джоя и Криса, которые опокойно шагали впереди. Осмотревшись, обнаружили, что находимся почти у цели. К судну подошли за десять секунд до конца свободного времени. Досчитали до десяти и ринулись на трап.
Вышли из Риу-Гранди в 19.05. Поставили часть парусов на фок-мачте. Вдруг с подветра налетел шквал и мы задним ходом пошли на камни. Тревога. Сделали поворот, убрали паруса и повернули на прежний курс, идя под машиной. Шквал кончился, мы опять подняли паруса.
До Буэнос-Айреса осталось триста миль. Бразильцы не захотели продолжить плавание и уехали домой. Они даже не попрощались с капитаном. Завтра у меня по плану камбуз.

18.11.88. Я сам попросился работать в центре. Все было нормально. Сегодня утром Джой решил отбить склянки на подъем флага. Отбил почти без промежутков. Капитан только крякнул и сказал, что пора бы научиться их отбивать.

19.11.88. До Буэнос-Айреса осталось двести десять миль и сто миль до входа в залив Ла-Плата.
«Погорию» плотно обступил туман. Мы не можем подавать гудки, потому что сломалась мембрана усилителя. Со всех сторон гудят другие суда. Капитан и все мидшипмены нашей вахты стоят на мостике. В десять часов — парусный аврал. Паруса убрали еще утром. Сейчас осталось только обвязать их. Часа через полтора на траверзе появился Монтевидео, столица Уругвая. Монтевидео переводится «Я вижу гору». Действительно, немного в стороне от небоскребов одиноко возвышается здоровенная гора. Со стороны это выглядит очень красиво. Туман опять окутал нас так, что стало трудно различать предметы на расстоянии пятидесяти метров.

[yan]

20.11.88. Почему-то тяжело просыпаться на ночную вахту. Очень сильно вымотался, да и остальные ребята подкисли. Наверху тишина, ветра нет. Потихоньку входим в устье Ла-Плата, что означает «Серебряная река». На траверзе правого борта город Ла-Плата. Обогнали яхту, несущую спинакер. У нас за кормой медленно всходило солнце. От яхты остались только черные контуры. Черный силуэт на золотисто-красном фоне. Что за картина!
Идем по узкому фарватеру. Вода имеет грязно-коричневый оттенок. Мы все до ужаса заняты, поэтому дневник так плохо заполняется. Болеет Валерка Савельев. Это началось еще в Рио-де-Жанейро. Вроде, сильно простыл, температурил, а сегодня уже пошла кровь носом. Анджей сделал ему капельницу, постоянно колет пенициллин. Короче, плохо Валерке.
После обеда вошли в гавань, расположенную в центре Буэнос-Айреса, столицы Аргентины. Прямо напротив нас стоит самый большой небоскреб. Здесь намного холоднее, чем в Рио. Пришвартовались в 16 часов. Неподалеку от нас стоят три советских «рыбака». Однотипные. Как братишки.
До ужина все вахты работали на судне. Работы много. Нужно отодрать всю ржавчину со шпигатов, с фальшборта, мачт и покрасить их несколько раз. Свободное время будет после ужина. Объясняется это очень просто: здесь живут спокойные, добрые люди. Город очень большой, население около десяти миллионов человек. Дошли до какой-то большой пешеходной улицы и прогулялись вдоль. В 22.00 вернулись на судно.

21.11.88. Весь день работали. Это здорово. Даже писать не хочется! После ужина, как вчера, — в город. Прошлись по той же улице, только в другую сторону.

22.11.88. Наконец-то нас повезли на экскурсию. Буэнос-Айрес — старый город. В центре очень много памятников. Есть даже памятники Дон Кихоту и Нептуну! Посетили красивый собор, затем нас повезли к месту, которое считается центром Аргентины. Там установлен четырехгранный стержень» метров на семьдесят уходящий в небо. На его гранях написаны названия провинций. После обеда нас повезли на встречу со студентами университета. Аргентинцы знали английский, как я в шестом классе. Так что общение шло туго. Скованность и языковой барьер исчезли, после того как принесли пару ящиков кока-колы, мандарины и бананы. Наверное, хозяевам немного странно было видеть, с какой скоростью все это исчезает со столов. Они просто не плавали на учебных парусниках вокруг Южной Америки! После встречи нас еще немного покатали по городу, а вечером мы с парнями решили сходить в Макдональдс. Когда вернулись, было очень стыдно: Крис Вик принес Валерке из кафе пищу, а мы забыли о друге.

23.11.88. Сегодня знаменательный день. На подъеме флага капитан зачитал список тех, кто по решению команды и офицеров должен остаться на второй этап. От американцев это только Рассел Дроук, от поляков Мачек Омбах и Петр Квашигрох, от нас Петер Ребане и я. После подъема флага я подошел к капитану и поинтересовался, был ли ответ от моих родителей с согласием на это путешествие. Он сказал, что родители сомневаются, потому что получили мое письмо из Польши, где я писал, что не хочу остаться. Значит, мои следующие письма не дошли. Не знаю, что и думать!
У меня сегодня камбуз, пока все в порядке, Сан Санычу, наконец, выдали наши деньги, двадцать долларов на каждого. После обеда парни поехали на встречу в культурном центре США. Я работал на камбузе и опоздал на автобус, зато, когда все закончил, пошел в город и почти три часа был один на один с Буэнос-Айресом. После ужина нас повезли в «Итали-парк» (это как луна-парк) и выдали по десять билетов на любые аттракционы. Сначала мы побежали на машины. Почти как у нас, только скорость побольше и маневренность получше. Что творилось на площадке, когда в машины уселись наши мидшипмены и вся кают-компания во главе с капитаном,— трудно описать! Потом мы пошли на «американские горки». Это небольшие вагонетки на четверых, которые с невероятной скоростью падают вниз и взлетают вверх по рельсам. Затем был «поезд страха» — открытые тележки, которые проезжают через какое-то странное двухэтажное сооружение. Тележка несется по рельсам в кромешной темноте. Вдруг впереди загорается свет, освещая обглоданный скелет. Мы едем прямо на него и только в полуметре резко сворачиваем в сторону. И все в таком же духе, причем под сопровождение музыки, визпи, рев, крики. Следующий аттракцион — большой диск с сиденьями по краю. Когда все усаживаются, он начинает вращаться и подпрыгивать, дергаться во все стороны под музыку. Смех, крики заглушают динамики. Вообще все было очень здорово. Вернулись на судно далеко за полночь. Заснули как убитые.

[yan]

24.11.88. Сегодня мы дежурная вахта. Привезли продукты, с которыми мы пойдем до Ушуая и участники второго этапа пойдут до Перу. Нас с Джоем освободили от работ, потому что мы должны были ехать на пресс-конференцию. В ней участвовали два американца — Джой Бойд и Рассел Дроук, два русских— я и Вася Ширпаков, два поляка — Томек Батицкий и Артур Гладыш и аргентинцы. Нас отвезли в представительство ООН. Беседу переводили на испанский. Я ужасно волновался, но выступил неплохо. Даже переводчица поняла мой английский. После обеда нас повезли на встречу с вице-президентом Аргентины. И дворец, и все остальное было очень красиво, но я засыпал на ходу. Затем нас повезли в общество аргентино-советской дружбы, где всех желающих обучают русскому языку. Там нам предложили немного перекусить, и мы не стали отказываться.
Вечером опять ходили в город.

25.11.88. С утра поехали в университет на дружеский футбольный матч. Там нас встретили два форварда с разных факультетов. Разделились на команды: в каждой по форварду. Команда, в которой играл я, выиграла со счетом 5:4. Я все-таки забил гол. Потом был ланч на воздухе под дерезьями. Нас накормили тут же приготовленным шашлыком, напоили кока-колой. После обеда мы побывали на выставке фотографий о Советском Союзе — «Перестройка». Очень много неожиданного, чего дома не замечал. Джой Бойд наткнулся на газету с нашей фотографией, которая была сделана на пресс-конференции. Под фотографией оказалась большая статья. В этот день на судно приехал Вьюгин. Привез кассеты с голосами родителей, Николая Геннадьевича и парней из Новгорода. Сообщил, кто прилетит на второй этап: почти все мы знакомы. С нами до Пуэрто-Мадрин идут два новых члена экипажа: семнадцатилетняя Элеонора и двадцатитрехлетняя Ханна — полька, живущая в Буэнос-Айресе, какая-то родственница Лешека.

26.11.88. С утра капитан глубокомысленно заметил, что неплохо было бы всем вахтам до обеда поработать на судне. Так и сделали. К обеду вымотались, как черти.
Вечером нас отвезли на рок-фестиваль, который закончился к полуночи. Ничего особенного, только замерзли, как собаки, и потеряли Клива. Когда он под утро явился на судно, капитан довольно резко с ним поговорил.
В шесть утра мы выбрали якорь и взяли курс на канал. Потихоньку растет волна. Мы с Костей стояли на вахте два с половиной часа подряд: я на руле, он у компаса. Шли по каналу по створам.

28.11.88. Поставили все паруса. У меня сегодня камбуз. На капитанском часе кэп рассказал о дальнейших планах. Если власти Чили не пропустят нас через Магелланов пролив, может быть, придется идти более узкими проливами, которые опять-таки принадлежат Чили. Мне понравился запасной вариант: обойти легендарный мыс Горн. Вечером сервировал столы офицеров. Неплохо, только забыл сунуть вилки в блюдо с сосисками.

[yan]

29.11.88. До Пуэрто-Мадрин осталось четыреста пятьдесят миль. Вахта прошла хорошо, только один раз ушел на пять градусов и на подъеме флага тихо отбил склянки. Надо было резче. Часов в шесть утра налетели два сильных шквала. Мы в это время несли только три кливера. Такие шквалы посещают нас впервые. Короткие и сильные. Дернули стаксель и грот, чтобы не так приводило. Уже становится так холодно, что вахту приходится стоять в двух штанах, двух свитерах, бушлате, шапке. Иногда и «непромоканец» натягиваешь.
Джой Бойд дал мне полистать американский журнал «Новости недели», в котором я с удивлением обнаружил фотографии нашей бухты Золотой Рог и центральной площади Владивостока. Статья называлась «Крепость открывается». Моих скудных знаний хватило на то, чтобы понять основной ее смысл. Оказывается, пока я здесь плаваю, Владивосток стал открытым городом! На вахте два часа подряд стоял на руле. Волна растет, ветер усиливается. Вся палуба мокрая. Подняли кливера, штормовой стаксель и дважды зарифленный грот. Холодает. Погода почти не отличается от той, что была на Балтике.
Сильно заметны перемены, происшедшие с некоторыми парнями за время рейса. Джой Бойд стал более веселым, даже озорным. Янек Парчезский не так предвзято относится к русской части экипажа.

30.11.88. На ночной вахте мы поставили все прямые паруса, грот без рифов, все стакселя и два кливера, но ветер стих и скорость небольшая. До Пуэрто-Мадрин осталось триста миль. Вчера было четыреста пятьдесят. Хороший переход! После второго урока был большой аврал. Убрали все паруса. Элеонора работает вместе с нами. Ханна только носит чай Марьяну и виснет у всех на плечах. Погода хорошая, даже странно! Рядом с судном летают здоровенные чайки, раза в два больше, чем на Дальнем Востоке. Видел двух альбатросов.
Сегодня у поляков большой религиозный праздник— день святого Анджея. В этот день гадают, предсказывают будущее. Мы тоже попробовали. Через ушко ключа лили в воду расплавленный воск, потом смотрели, что за фигура получилась. Вырезали бумажное сердце, с одной стороны написали женские имена, потом с обратной стороны наугад протыкали сердце иглой. Было интересно.
День прошел нормально. Вечером вахты поменялись. Теперь у нас самая легкая — с восьми до двенадцати часов. Капитан попросил всех написать сочинение на тему «Сто дней на борту «Погории». Это оказалось нетрудно. Вокруг «Погории» резвятся дельфины.

2.12.88. В 5.45 стали на якорь напротив Пуэрто-Мадрин. Это тоже аргентинский порт, который находится в Патагонии. Вокруг плещутся тюлени. После обеда на динги высадились на берег. До центра города километра два. Погуляли, посидели у моря и вернулись. Город особенно ничем не запомнился, может, потому, что не было времени его осмотреть. С 23 часов до ноля стоял на вахте, время от времени брал пеленги. В 23.30 боцман стал готовить динги, чтобы добраться до причала. Я пошел с ним. Туда я рулил сам, но не знал, как выключить мотор. Сбросил газ, а он продолжает работать на низких оборотах. Пришлось сделать еще один заход. Зато обратно мы домчались быстрее и подошли лучше. Я счастлив!

3.12.88. Сегодня у меня камбуз. Работал с завтрака до обеда без перерыва. Сейчас в море шторм. В 17.20 парусный аврал. Выбрали якорь. Поставили все паруса. Вышли, и сразу свежий ветер. Скорость больше одиннадцати узлов. Пришлось уменьшить площадь парусов. Идем в национальный парк Пуэрто-Пирамидес.

4.12.88. Ночью пришли в Пуэрто-Пирамидес. Это дикий участок побережья Аргентины, на котором расположена маленькая деревенька. Сюда постоянно приходят киты, здесь живут котики, тюлени. В этих местах часто снимают фильмы о морских животных. После завтрака нас отвезли на берег. Природа необычная. Особенно рельеф. Море подмывает берег, который образован наслоениями известняка. Через Пуэрто-Пирамидес «прокачивают» туристов. Часа два погуляли, потом на катере отправились на экскурсию. В бухте, недалеко от «Погории» встретили три пары китов. Мы подходили к ним буквально на два метра, и они не боялись, лениво передвигались в воде. На обратном пути прошли мимо птичьего базара и лежбища котиков. После обеда на экскурсию взяли тех, кто на ней не был. Я поспал. В 17.30 выбрали якорь и взяли курс на Комодоро-Ривадавия, следующий аргентинский порт.

[yan]

5.12.88. Отвечаем на тесты по всем предметам, поэтому вести дневник не хватает времени и сил. На капитанском часе обсуждались наши сочинения. Капитан сказал, что набирал в экипаж только тех, кто хотел пойти, а их оказалось очень мало. Рассказал, на что расходовали деньги, отпущенные на экспедицию.
На следующий день стали на якорь в Комодоро- Ривадавия. На берег сойти не смогли. Может быть, дней через шесть будем в Ушуая. Все зависит от погоды.

7.12.88. До Ушуая осталось пятьсот миль. Ветер изменил направление, теперь он встречный. Мотает здорово, погода не сильно отличается от Балтики.

8.12.88. На подъеме флага капитан уже третий день говорит, что мы идем в «ревущих сороковых». Но пока все нормально.
Сегодня у меня камбуз. «Вшистко в пожондку»,— как говорят наши польские друзья. Вечером посуду мыл Рассел Кастл, вернее, делал вид, что мыл. В конце концов нам пришлось подключиться к этому занятию. Чуть не схлопотали камбуз на следующий день.

9.12.88. До Ушуая осталось триста двадцать миль. Мы покинули Патагонию и сейчас пересекаем широту Магелланова пролива в «неистовых пятидесятых». Волна пять метров. Ветер меняет направление. Показалась Огненная Земля. Идем в пяти милях от берега. Небо серое. Время от времени на горизонте появляются синие тучи.

10.12.88. До Ушуая сто двадцать пять миль, и мы несемся к цели со скоростью десять узлов при попутной волне, под двумя прямыми парусами и машиной. Торопимся, чтобы успеть пройти с приливом пролив Ле-Мер между Огненной Землей и островом Эстадос.
Сегодня финальный тест по английскому. Были правила игры в покер, бейсбол и американский футбол. Потом очень интересные задания: описать парусный аврал и то, что мы слышим с семи до восьми утра. Когда я дошел до четвертого задания, раздался звонок парусной тревоги. Мы убрали фок и нижний марсель. Остались грот и кливер. Входим в пролив Бигл — очень красивое место. Когда прозвенел звонок аврала, все бросились на палубу, прихватив с собой тетради, и во время аврала многие повторяли английский. Но тест не отменили. Последним Дроком был капитанский час. Мы вручили капиталу сувениры, поблагодарили его от всей русской участи экипажа. До Ушуая семьдесят пять миль, волна выше крыши класса.
Последняя вахта, которую мы стоим на первом этапе. Идем без парусов. Небо впереди темно-синего цвета, тучи серо-синие. Пролив шириной около четырех миль. Вокруг горные вершины, покрытые снегом. На пять минут спустился вниз за дождевиком а когда поднялся наверх — не поверил своим глазам: густейший туман окутал берег. Небо полностью серое, дождь хлещет чуть ли не горизонтально, ветер усилился. Хорошо, что нет волны. На руле стоим по пятнадцать минут, потом меняемся.

[yan]

11.12.88. До Ушуая всего тридцать восемь миль. Идем проливом Бигл. Последний учебный день. Самой трудной частью первого этапа был пролив. Здесь встречное течение иногда достигает восьми-девяти узлов, но мы успели проскочить его во время прилива. Мимо промчался аргентинский торпедоносец. Моряки салютовали нам с палубы. В 15 часов 45 минут закончилась первая часть плавания вокруг Южной Америки. Мы в Ушуая, последнем аргентинском порту. Рядом стоит большой теплоход «Антонина Нежданова» из Владивостока. При первой же возможности отправились туда. Я оказался как в семье, повстречал людей, которые очень хорошо знают папу, занимались в яхт-клубах «Труда» и «Водника». Судну десять лет. Оно зафрахтовано американской туристической фирмой. Внутри — как в сказке. Доктор и электрик с видеокамерой приходили к нам на «Погорию» и- засняли фильм. Вечером нам его показали. Надо будет переписать видеокассету во Владивостоке, я уже договорился.
Перед отбоем подошел Марьюш и сказал, что меня хотят оставить вместе с ребятами в Ушуая, потом отправить домой. Петера Ребане тоже. Капитан и все офицеры хотят, чтобы мы с Петькой остались, но у ребят со второго этапа якобы была встреча с министром, на которой тот заявил, что никто из первого советского экипажа не останется на «Погории». Чтобы защитить нас, капитану нужно иметь согласие родителей. Я попытался дозвониться до Владивостока. Не получилось. Потом попросил первого помощника с «Антонины Неждановой» отправить телекс отцу. Они выйдут в море завтра вечером и сразу же вышлют его. Настроение — хуже некуда. Уже ни на что не надеюсь.

12.12.88. Сегодня на подъеме флага капитан официально объявил конец плавания. Пройдено девять тысяч девятьсот двадцать пять миль.. Всем, кроме участников второго этапа, вручили спортивные книжки, в которых перечислены порты заходов, и подарки Санта-Клауса—Марьюша: сумки на пояс и ножи. Мне не дали, значит, есть еще надежда. С утра мы с трудом перетянулись на другое место: дул сильный прижимной ветер. Потом я побежал на «Нежданову» за первым помощником капитана, который хотел посмотреть «Погорию». В.Н.Колмогоров тепло встретил меня. Оказывается, он хорошо знает папу. Когда мы спускались по трапу, разговорились с американским туристом. Ему около пятидесяти пяти лет. Потом мне сказали, что это мультимиллионер, который зафрахтовал судно. Родился в Швеции, в США живет три месяца в году, а остальное время путешествует по миру. Колмогоров на «Погории» встретился с Барановским, потом они вместе сходили на «Нежданову», а доктор, как всегда, отснял все на кассету. Нужно обязательно ее переписать. Вечером «Антонина Нежданова» ушла в Антарктиду. В 21.00 мы собрались в классе и отметили завершение первого этапа.

13.12.88. Сегодня на камбузе все, кто пойдет на второй этап. Все «звезды». После обеда должны приехать новенькие, но места на судне всем не хватит, поэтому советских «старичков» поселят в гостинице. Мы работаем на палубе, зашиваем паруса. В 17.00 приехали парни на второй этап, среди них Димка Коршунов с письмами от родителей.
Мы сразу начали обучать новичков. Показали и рассказали, что могли, а затем наши бывалые, кроме меня и Ребане, отправились в гостиницу. Нас позвал к себе капитан и показал два телекса. Один Шетеру, другой мне, с согласием родителей отпустить нас на второй этап. Капитан спросил, не передумали ли мы, потом предупредил, что мы можем потерять учебный год.

14.12.88. Утром я и Клив начал обучать новеньких. Они учат названия парусов и концов (так на судне называются веревки). Пришли наши из гостиницы. Они уже забрали вещи, а Костя успел потерять сумку с магнитофоном и дневником.

15.12.88. Нам с Петером тоже разрешили три дня пожить в гостинице, чтобы отдохнуть, помыться, постираться. Здесь отлично кормят, что, видимо, плохо для меня. Придется опять привыкать к пище на «Погории». Капитан показал мне телекс, где родители поздравляли меня с днем рождения.
К нам в гостиницу пришли американцы. Поляки с помощью Марьюша забрали у них билеты на самолет и улетели, а американцам жить негде. Они остановились у нас. В полночь меня скрутили и сначала пятнадцать раз дернули за уши, а потом пятнадцать раз стегнули ремнем по.., а шестнадцатый — посильнее, чтобы быстрее рос. Затем устроили небольшой пир, который закончился в три часа ночи. Очень долго разговаривали, потом выясняли, кто сильнее, боролись, наконец задвинули в угол кровати, скинули на пол матрасы и повалились спать. Мне пятнадцать лет!

[yan]

16.12.88. День прошел нормально. Говорят, на судно приехали поляки. Все здоровые, как быки. Вечером еще раз отметили мой день рождения.

17.12.88. Улетели пятеро русских ребят и все старшие, кроме Сергея Вьюгина.
Судно посетили израильтяне, я был экскурсоводом. В конце мы обменялись открытками.

18.12.88. Проводили наших и встретили новых американцев. Вместе с ними учимся ставить паруса. Отец Криса Роберт Вик передал мне с ними фотографии «Погории» из американских газет. Побывали на автобусной экскурсии. Здесь очень красивая природа, часто попадаются кролики, бобры. В Чили можно пройти пешком.

19.12.88. Весь день работали с парусами, красили, отрабатывали учебные тревоги.

20.12.88. В 10.15 отшвартовались и под гудки вышли из Ушуая. Идем в Порто-Вильяме — чилийский порт, до него всего тридцать миль. Там нам организовали экскурсию по окрестностям. Когда я еще смогу побывать в Чили? Мы были у водопада, в лесу, потом нас отвезли в музей, где есть фотографии многих, кто обошел мыс Горн, фотографии индейцев, которые жили там раньше. Нас мягко предупредили, что фотографировать военные объекты и военных нельзя. Сегодня у Лехи Кружкова день рождения.

21.12.88. В 14.30 отошли от причала и вошли в пролив Бигл. Идем вокруг мыса Горн, потому что чилийские власти не разрешили нам идти Магеллановым проливом.

22.12.88. Мы отходим как можно дальше на запад, чтобы иметь как можно больше места до Чили, когда повернем на северо-запад. Мыс Горн появился около пяти часов утра. Даже сейчас, когда погода отличная, он выглядит сердито. Его можно сразу отличить от окружающих островов. На нем почти никакой растительности. Все, кто может, фотографируют. Нас немного качает, а два-три парня уже лежат пластом на палубе. «Погория» дала длинный гудок, означавший — «ВОТ ОН, МЫС ГОРН!» Капитан пригубил бокал шампанского, затем вылил его в море и торжественно разбил бокал о борт «Погории». Объявили парусную тревогу, поставили нижний и верхний марсели, я около часа стоял на руле. На капитанском часе Барановский нарисовал нам дальнейший маршрут. По изменившемуся плану идем к чилийским островам Хуан-Фернандес, на одном из которых жил когда-то чудак Робинзон Крузо. Потом он нарисовал карту Южной Америки.

22.12.88. Семь баллов, пена окутывает корабль. Грот рвануло на части, хотя он и стоял с двумя рифами: наверху одни лохмотья, хлопающие, как выстрелы. Убрали его, верхний и нижний марсели. Обвязывать паруса пошли только офицеры, Петр Квашигрох, Петер Ребане и я. Когда спускался, все еще было нормально. Только внизу почувствовал, как горят руки. Мы развернулись и идем по волне. Поставили штормовой кливер и стаксель. Такого с нами еще не было. Волна на два-три метра выше крыши класса. Уже девять баллов. Время от времени «Погория» полностью покрывается брызгами, пеной. На вахте стоят только офицеры. Меня поставили на лук-ауте и поручили следить, чтобы никто не выходил на палубу. Намочил свой «Зенит» в соленой воде, теперь не знаю, выдержит ли. На вахте меня время от времени накрывало не просто пеной, а обычной волной. В конце вахты мучился, отстегивая карабины, до того руки закоченели. Внизу ребята лежат пластом. Вещи повылетали из шкафов, ящиков. На них лежат парни и кричат. Кому-то плохо, кто-то от безделья, кому-то страшно. Жутковатая картина для нормального человека, но уже не обращаешь внимания. Идешь по вещам, перешагиваешь через парней, следишь только, чтобы не наступить на кого-нибудь. В столовой обедало четыре челсвека: боцман, Богуш, Петр Квашигрох и я. На руле Казимир Робак — наш новый офицер, и Марьюш. Скорость ветра больше пятидесяти узлов. Дальше не хватает шкалы. Американцы еще кое-как держатся, а наши большей частью — «труба». Женька из Ленинграда и Илья из Новгорода, которые поселились в нашем кубрике, уже трое суток почти ничего не едят.

23.12.88. Одиннадцать—двенадцать баллов, солнце, волна около восьми метров. Почти все, что я писал до этого о высоте волны, — фантазия. Ветер пятьдесят узлов. Все лежат. На камбузе работают только Рассел Дроук, Петер Ребане и я, хотя у нас с Петером камбуз не сегодня. Больше работать некому. Я накрываю столы. Уже разбилось девять тарелок и восемь чашек. Кок злой, как черт, его тоже укачивает. Я стоял сорок минут на руле. На вахте только Марьян, Казимир и боцман. Рулили не по компасу, а по ветроуказателю. Я тоже чувствую себя не блестяще, но еще держусь, ни разу не травил. Записи в дневнике стали по полстраницы. Но когда работаешь, обо всем забываешь. Дует очень сильный ветер.