Онего треплет пароход холодным октябрьским штормом. Втянулись в каналы, разбежались по тихим заливам неуклюжие нефтерудовозы, ждут погоду у бревенчатых причалов щеголевато-стремительные "Кометы", зарываются в пресную жесткую волну убегающие в соленую Балтику ставшие привычными в Европе "Балтийские" и "Сормовские".
Мы пересекаем Карельское море из Кижских шхер в Вознесенье: с севера на юг. Тихо урчит аксиометр, позванивает заковыристыми электропотрохами РЛС "Донец". Колдует над картой в углу рубки наш второй помощник капитана Виктор. Поднялся к главному компасу на верхний мостик, нанес на карту пеленги, заглянул в черное голенище локатора, пощелкал переключателем шкал дальности, зевнул заразительно-элегантно. Улыбнулся доброй своей улыбкой.
- Пора в Petroskoi, "Кивач" ждет, Онего сердится: бродим по святой водичке третью неделю.. Навигацию завершать надобно. Обстановку почти всю сняли, маячников вывезли, любимую капитанскую корову в Кижах сеном обеспечили... Пивка столичного захотелось, ан нет - мимо бежим..
- Что, Витя-молодец, с получки "из меридиана выходить" запланировано ? - Стармех ехидно улыбнулся в своем углу за локатором. Полез, вредина, в незаживающую Витину рану. Ехидность Деда известна всему пароходу. Хуже всех переносит ее сам Мастер. В зависимости от настроения и замыслов шефа "БЧ-5" , накал конфликтности между Единоначальником и Дедом иногда достигает опасного градуса и разрядить обстановку может только Виктор.
Второй помощник на Дедовы колючие сентенции реагирует спокойно-флегматично, лениво озвучивая короткие реплики, в элегантности тонкого юмора не уступающие Дедовым ехидным остротам. Присутствующие в рубке реагируют энергичным хохотом.
Дед делает вид, что юмор Виктора его не касается. Сегодня у стармеха хорошее настроение. После Вознесенья пароход наконец-то отправится в Петрозаводск. И, вернее всего, встанет на зимний отстой.
- Перейдем в Петрозаводске на береговой режим жизни: диван без шумов в машинном, телевизор только мой, домашняя пища от любимой супруги..
- Скучно все это, Петрович, -вежливо отзывается Виктор. Бытовуха. Никакой экзотики. Жена в гастроном за хлебом погонит. Пылесосить заставит, ковры выбивать.. Скучно..
А я могу себе позволить "выйти из меридиана" !
Дед молчит. Переваривает. Эх, молодость. Все в прошлом. Ныне "выходить из меридиана" уже совсем не хочется. Не солидно. Рискованно. Глупо.
- Стареем, Петрович ? Посему и в Петрозаводске - сразу к жене. А ведь бывали дни веселые ?
Виктор снова от компаса подходит к карте. Улыбается. Курс знакомый. Берега далеко. Глубин хватает. Самый центр озера-моря. Пароход принимает на бак изрядно воды, потоки несутся вдоль надстройки и сбегают по шпигатам за борт.
- Не очень мореходный наш "Беринг", - вдруг меняет тему Виктор. Много воды на бак принимает. А и волна-то не более трех метров. Его бы в Баренцево море, первое, что повылетало бы - окна в салоне. Совсем не-по морскому исполнены...
-Вероятно, у судов более поздней постройки этой серии их и заменили круглыми иллюминаторами, как на "Пахтусове" ?
- Возможно. Но пароход наш - скорее "речник", дело не только в иллюминаторах. Видел беломорские "коньки" ? Там даже фальшборт несравнимо мощнее. Да и у "финнов", обрати внимание, многое иначе выполнено. Вообще, присматриваться к деталям судов полезно. У нас на Онего своеобразный стык речного и морского флота. Конечно, океанские корабли здесь не бывают, но небольшие истинные "моряки" - работают. И их интересно сравнивать с речными судами. Обращаешь внимание ?
-Да, мне сразу это в глаза бросилось. В прошлом году в Архангельске интересно было наблюдать "стык" морского и речного флота. Но там - действительно океанские лесовозы. И, бывало, шлепает наш буксир мимо какого -нибудь "Волголеса" - мачты на уровне их главной палубы. ...
- В Архангельске контраст реки и моря слишком велик. На Онего - интереснее. Здесь - все в мелочах. А там: есть ли смысл сравнивать кита и селедку ?
Стармех в разговоре не участвует. Ему это не интересно. Отбывает на английский манер, громыхнув по трапу вниз.
Виктор опять молчит. Всматривается в пустынное штормовое озеро. Мне симпатичен этот умненький штурман, читающий книги и на английском и на финском, быстро и точно решающий любые математические задачи, умеющий дать остроумный ответ и на бестолковый вопрос лохматого практиканта, и на замысловатую ехидность Деда.
Заметка в бассейновой газете "Водник Карелии", осень 1961 года. Завершение навигации.
ОСЕНЬ. ОКТЯБРЬ. ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС. Виктор не любит рассказывать о себе. Лишь иногда, в былые летние белые ночи, когда пароход ночевал в какой-либо живописной деревушке Заонежья у бревенчатого причала, вспоминал за кружкой крепкого чая бывший штурман рыболовного флота рейсы на маленьком СРТ в неспокойную Атлантику. Виктор закончил десять лет назад Мурманскую мореходку и даже поработал на практике матросом старого парового РТ. Сорок пять суток промысла у Медвежки, работа "по галстук в воде", треска, кубрик на восьмерых, вечно мокрые роконы и трюм с бочками, куда бежит по лоткам шкеренная треска.
По окончании мореходки ходил на СРТ третьим, потом вторым помощником капитана... Устал от рейсов по полгода, вот и подался в Петрозаводск..
Но то, о чем не рассказывал Виктор, в его отсутствие на пароходе ( был он тогда "вне меридиана" и вне парохода ), рассказал однажды нам с Сергеем Дед. Рассказал под предлогом "назидательного поучения". Недобро рассказал. Не поверив Деду, завели мы о Викторе разговор с кэпом. Так уж случилось..
Федорыч Виктора любил и жалел, при том, что иногда фамильярно и при матросах именовал штурмана Витей -Молодцом. Была у кэпа не очень красивая военно-морская привычка раздавать "кликухи". Справедливости ради, мы, "засланцы Великого Устюга" коллективно именовались у Федорыча просто " устюгскими", и лишь Миша почему был одарен индивидуальным : Мишель Дрю.
Федорыч иногда, в ожидании очередного приказа из ОТУ, отведав вечерком водочки, бывал разговорчив. И как-то на вечерней вахте поведал о Викторе много и подробно. Старпом тогда взял отгулы в Петрозаводске и Федорычу пришлось вечером остаться на борту. Зашел он в рубку да и разговорился, вспоминая службу на катерном тральщике КТЩ.
В это время в рубку поднялся и Виктор.
- Федорыч, я на вахту сегодня не выйду. "Выхожу из меридиана".
- Нет, братец, я тебя не отпускаю. Михалыч уехал, утром отправят нас куда-нибудь, например, в Вытегру. А из штурманов - я один. Нет, дорогой, вот вернется Михалыч к следующему заходу в Петрозаводск, я тебя и отпущу...
- Федорыч, ты же знаешь, что ничего я с собой поделать не могу. "Выхожу" и неделю меня на пароходе не будет..
- Спишу я тебя, Витя-Молодец, видит бог, спишу.
- Списывай, Федорыч. Если забыл ты наш договор... А я пошел...
И Виктор сбежал вниз по трапу.
Капитан долго молчал. Снимал время от времени фуражку, чесал затылок, что-то бубнил под нос...
Плыла над Онего и над городом Петрозаводском белая ночь начала июля, а Федорыч уже громче клял "штурманящих обормотов, испорченных промыслом трески" и "позорящих славный онежский флот".
Мы блюли субординационное молчание. По мере усиления нелестных формулировок и выхода их на непечатный уровень, Сергей все же вмешался в капитанский монолог и дал понять Федорычу, что Дед рассказывал нам о Витином "выходе из меридиана".
- Деду лишь бы поехидничать. Ему неведома Витина печаль -тоска, вот и зубоскалит... Большую часть жизни прожил и слава богу, такого, как Витя лиха не отведал...
У Деда жена ручная, домашняя, без закидонов и страстей.
А у Вити была... Вам, салагам пока не понять, что может сделать с мужиком женщина. Даже с настоящим мужиком. Рыбацкой океанической закалки. И засолки.. Сломать настоящего сильного парня может лишь очень лютая баба. Таких развелось у нас немало... Такая Виктору и подвернулась. Диву иногда даюсь, наблюдая как подбираются пары супружеские. ..
Знавал я Витину женушку. Соседи мы. И сейчас - тоже. Но узнавать она меня перестала: я ведь как-то о Викторе доброе слово замолвил.. Презирает за то, что Витю в помощниках держу.
А когда он в Атлантике большие тышшы заколачивал, лисонькой она была. Все до копейки Виктор ей валил, святая душа. Рейсы у него долгие были, иногда более полугода. Но море Витя не бросал, любит он море. Он-то не бросал, да его самого бросили. Бросила лиса-красавица..
Тут-то и случился у Виктора "выход из меридиана". Первый, но не последний...
Я Виктора знаю еще с тех пор, когда он в школу портфель таскал. Потом виделись редко, он в Мурманске большей частью обитал. На каникулы приедет: картинка с обложки журнала "Морской флот" ! До того был аккуратист в бушлатике своем курсантском. Потом - диплом, радость матери, царство ей небесное.. Когда женился, в отпуске здесь у Лисы своей отдыхал. На Юг ездили часто. ..
И вдруг, встречаю Витю на улице в рабочей робе, глаза стеклянные, какие-то бичи с ним. Спрашиваю, мол, "ты ли это, Ихалайнен ?" Он тупо на меня уставился и мимо проковылял. Вечером жена моя все прояснила: от Виктора Лиса его ушла, но "ушла", как сейчас принято говорить, - Виктора.
Выяснилось, рейс был у Вити с проловом, заработали копейки. И она его просто домой не пустила. Время не теряла - завела себе хахаля из нашего пароходства. Тот тряпки ей возит, часто в Петрозаводске бывает, пароход у них по Балтике бегает, никакой тебе Атлантики, трески, роконов и кубриков на восемь персон...
Поймал я парня утром, когда он у магазина открытия дожидался.
- Где обитаешь, -спрашиваю, -чем кормишься ?
- Он только рукой махнул...
Я ему сходу предложение: беру тебя к себе на пароход матросом. Пить завяжешь, штурманцом пойдешь..
Согласился не сразу.
- Я, -говорит, -могу "из меридиана выйти". Не сразу понял я, что это значит. Потом уже узнал: это сбой гирокомпаса. У нас-то на пароходе - только магнитные компасы.
Но, ничего, уговорил парня. Сходили в техучасток, оформили Витю матросом. Навигацию он отработал без замечаний. Держался.
Весной пошел вторым штурманом. И сорвался, "вышел из меридиана"... В июне это было. Вот так же, как сейчас: предупредил и на берег...Две недели пил, по городу болтался.
С тех пор "выходит" Витя-Молодец из этого самого "меридиана" каждые два месяца. Вахты за него стою, Михалыч помогает. Витя в рабочей робе на берег уходит. Не в "Кивач" курс держит, к бывшим мурманским корешам, ныне в Петрозаводске бичующим. Гудят до упора у кого-нибудь, кто жилплощадью располагает. Все до копейки в похмельную мочу переводят. Спят по углам, хлебом и плавлеными сырками питаются, еду эту закуской числят. Был я там однажды. Выследил Виктора, ну и вернуть на пароход пытался. Это было, когда он второй раз "из меридиана вышел". Дом восьмиквартирный грязный. Дверь в квартиру не заперта. Грязь, окурки, бабы какие-то нестиранные - неглаженные, в смысле - немытые и мятые. Котяра драный прямо на столе спит.. Ему рыба куплена, плавленые сырки только как закуска в пищу пригодны. А коты, знамо дело, "не употребляют"... Бичи сразу за стол потащили, но с намеком, что трешник на бормотуху выделю.
Я Виктору говорю: в рейс утром в пять уходим. Будь на борту. Спишу, через канифас-блок тебя да на турачку !
А бичи на меня, как медведи зимой потревоженные, рычат: оставь его, начальник. У парня денег еще на недельный запас бормотухи ! Ведьмы ихние хохочут дико, как кикиморы болотные. Мол, иди-ка, капитан, с богом, не то мы сейчас для тебя "огнетушитель" с ноль-семь "Солнцедара" не пожалеем, а потом к бабке твоей без порток отправим ! Пришлось выметаться. Витя- Молодец на пароход и не подумал вернуться. Появился только в следующий приход наш в Петрозаводск. Худой, черный, как кочегар -угольщик. "Разрешите, мол, заступить ?".
Ну как тут быть... Разрешил... Работал Виктор и за себя, и "за того парня". Хотя мы с Михалычем отрабатывать прогулы и не заставляли. В табель его ставили, а потом - удерживали денежки в нашу пользу. Чем меньше у Вити денег, тем дольше он на пароходе задержится... Как штурман он - очень грамотный. Умный, можно сказать парень и развитый. Ему бы в пароходстве на загранплавании трудиться, да куда он со своим "меридианом"....
В техучастке, конечно, подозревают, что прогуливает Витя. Есть на нашем пароходе доброхоты... Выкручиваюсь... Выгоню - совсем пропадет человек. Кому он нужен ? Мать умерла, отец- еще раньше упокоился.
Я, чего греха таить, и сам иногда перебираю. Знаете. Стоим в Заонежье, в родных моих местах, как с мужиками-земляками не посидеть вечерком с обычным перегрузом..? Дома старуха не позволяет, а в родном краю - сам бог велит. Но и честь знать надо.
Наше поколение, войной испорченное, это понятно. А вот молодежь чего меры не знает, это видеть не любо мне. Государство, конечно, всем подносит одинаково: пей-залейся. Только на денежки "пьяные" лучшую жизнь строить не торопится. Все неграм да арабам помогает.. И бродят по городам много таких горемык - "Молодцов". Вон в Ленинграде на вокзалах что деется... Я Витю при себе держу, и совесть моя спокойна: хоть один молодой мужик насмерть не сопьется, а может и выберется окончательно к нормальной жизни..."
Разговор этот летний вспомнился сейчас, в штормовую октябрьскую ночь. Витя снова может "выйти из меридиана". В Петрозаводске славный наш вахтенный начальник исчезнет с парохода недели на две... Все, что для него можно сделать, Федорыч делает.
Виктор хмурится над картой. Явно не прокладка его волнует. Карту Виктор знает наизусть, а здесь, в открытом озере и маяки какое-то время не видны. Счисление, только счисление..
Но, мысли Виктора, вероятно, уже в Петрозаводске. Это никаким негативном образом не отразится на судовождении. Это - подготовка к "выходу из меридиана"...
Осенние воспоминания о теплом лете. Подсадил матрос Альберт молодежь на гитару да песни морские - старинные.
На окраине, под Одессою, в семье боцмана я родился. И мальчишкою лет пятнадцати, на большой пароход нанялся.
Было трудно мне время первое, но потом, отработавши год, за веселую жизнь матросскую, полюбил я большой пароход.
Если в порт придем разгружаемся, солнце сядет, опустится флаг, мы с командою развеселою берем курс на ближайший кабак.
В кабаке всю ночь вино-водку пьем, и красотки танцуют для нас. Деньги, совесть, честь, все отдам, что есть я за пару сияющих глаз.
Часто слышим мы, упрекают нас, что мы много гуляем и пьем. Но поверьте нам, жизнь матросская, не сегодня, так завтра умрем..
Такие песни пел Альберт и молодежь заболела тоской морского бродяжничества. Впрочем, "на большой пароход", насколько мне известно, никто из самых юных "моряков" парохода "Иван Беринг" так и не "нанялся".
Осенью всегда вспоминается лето, тихие стоянки в онежских заливах, деревни, где отдыхали летом петрозаводские студентки, песни Альберта под гитару и стаи комаров, кровожадно омрачающих идиллию белых ночей.
Но закончилось летнее расслабленное житье, ночи темные вернулись на остывающие берега и Альберт с гитарой собирал слушателей уже не на палубе, а в тесной каюте, где дым от сигарет, бормотуха на столе и нескончаемые анекдоты Володи Макарова в антрактах между песнями и закуской.
А в рубке - вахта, капитан, вернувшийся от местных друзей, тихая мелодия приемника и рассказы о бывалом.
- Ну, что, устюгская вахта, в корме, слышу у Батунина гулянка образовалась ?
- Поет наш Альберт, песни интересные, старые морские.
- И бормотушкой горло время от времени смачивает... Опять переберет, на вахту выползет сонный как кот деревенский.
- Николай Федорыч, а с "Онежского", что на рейде стоит, Вас спрашивали. Я обещал передать, когда вернетесь, - перевожу разговор на другую волну. Вздумает еще кэп в кормовой кубрик отправиться. А там, конечно, дым коромыслом..
Федорыч включает "Акацию", вызывает "Онежский".
- Привет, Палыч ! Чего хотел ?.. Не, я уже в гостях побывал...Поздно... Завтра. Уйдете ? Ну, у вас - план. Это мы можем постоять. Нет, сегодня не поеду... В Петрозаводске встретимся.. До связи, дорогой !
Капитан выключает рацию, зевает.
- Спать что ли пойти... Или к Батунину наведаться …
- Федорыч, а помните, Вы про "Онежский" какой-то обещали рассказать... Как на маяк Василисин он вылез...
- Так не этот. Да и давненько тот случай произошел.. "Третий", как помнится... Капитан тогда жену с собой в рейс взял. Женился недавно, ну и катал ее, благо ходил тот "Онежский" по озеру да по каналу до Надвоиц... Это позже "Онежские" до Таллинна стали добираться. А тогда, в начале 1960-х не было у нас еще таких капитанов, кто в море мог ходить... Разве что на беломорских буксирах...
Насколько помнится, шли они из Кондопоги в Шалу. Вышли в открытое озеро, капитан рулевого в рубке оставил одного. Третьего помощника у них не было, старпом и второй отдыхали. Капитан решил, что успеет с женой пообщаться, пока открытым озером идут.
-Держи на маяк, это Василисин, будем подходить, вызови меня. До маяка еще 12 миль. Встречных нет, я выяснил.
Нос сухогруза в балласте задорно торчал над черной осенней водой. В рубке было темно, далеко мигали огоньки редких поселков, свежий ветер с северо-запада шлепал небольшими волнами в борт. Рулевой- пиндушский выпускник "хабзайки", работающий вторую навигацию, чувствовал себя уверенно, изредка заглядывал в локатор, опасаясь встречных и пересекающих курс судов. Капитан был прав: в данном районе "Онежский" был один.
Навигация в том году затянулась: был конец ноября, еще пара рейсов и - зимний отстой. Новый год- самый радостный праздник. Домашний, веселый. В зимней декабрьской стылости замрут у причалов завода и на слипе грузовые теплоходы и озерные буксиры. Экипаж уйдет в отгулы ...
Капитанская вахта с 22 до 04 утра - шесть часов. Это у тех, кто на море работает капитан вахты не несет, а у нас на озере - речные вахты.
Время тянулось медленно. Рулевой уже не заглядывал в локатор, лишь слегка дергал манипулятор рулевки, направляя нос судна на белый огонь маяка.
Через час капитан появился на мостике. Потягиваясь, как сытый кот, открыл дверь рубки. Из-за носового фальшборта вдруг увидел яркий недальний свет. Что-то близковато подобрались. Василисин надо слева оставить...
Яркий свет маяка был совсем рядом и прямо по курсу..
- Право на борт ! Спишь !
- Иваныч, вы же сказали на огонь держать !
- Но не до такой же степени ! Капитан рванут рукоятки ДАУ на "Стоп". И в это время корпус содрогнулся от удара о скалу.
- Перкеле ! Я же не велел тебе маяк давить ! Вызвать меня не мог ?
Схватил микрофон внутренней связи, объявил "Водяную тревогу". Через несколько минут старпом доложил с бака, что водотечности в форпике и первом трюме нет. В свете прожекторов было видно: нос теплохода вылез на пологую скалу и дополз почти до домика смотрителя маяка.
Сообщили в Петрозаводск. Было ясно: своими силами сползти в озеро не получится. Хорошо забрались.
Успокоенные, что пробоин нет, решили идти отсыпаться. Буксир обещали только утром.
Самое смешное в этой истории - смотритель маяка и его жена даже не проснулись. И только утром смотритель разбудил жену и лукаво улыбаясь, сообщил:
- Глянь, Маня, гостья к нам кака приехала на пароходе ! А пароход-то - посуху ходить может. Анфибия называется. Большая эдакая ! Гостью к самому крыльцу подвез !
Маня выглянула в окошко и села на лавку удивленно. Помолчала. И удивленно спросила:
- А пошто девкам тако дело доверяют ? Ведь неладно она заехала к нам ?
Вышли на улицу. У теплохода прогуливалась молодая девушка, зябко ежилась. Поздоровалась.
- Это как тебя угораздило на остров выехать ? - удивленно изрекла Маня.
- Не я, рулевой у нас такой. Ему капитан сказал на огонь маяка держи, он и держал, пока вода не кончилась...
-Экий у вас капитан бестолковый, рулевому пароход доверил !
- Девица вспыхнула, круто повернулась к трапу и поднялась молча на борт...
- Мы тогда ходили снимать этот "Онежский", - рассказывал Федорович. - Осторожно подползли к ним, буксир подали. Вскоре подошел еще и "Владивосток", потом - "Азов". Втроем дергали. Счастье, что волны большой не было. Буксирный трос "брагой" завели - вокруг корпуса. На корме буксирный трос "Владивостока" закрепили за "брагу", мы подали буксир "Владивостоку", "Азов " к нам бортом ошвартовался: концы со всех кнехтов подали.
Звонки телеграфа. Плеск волн, гул винтов за низкой кормой. Щелчки контроллера рулевки. Я живо представил, как хмурым ноябрьским утром три буксирных парохода стаскивают с плоской береговой скалы злополучный "Онежский".. Медленно ползет в воду его добротный корпус. скрипят тросы. Часа через два "Онежский" качается на волнах осеннего Онего.
- Федорыч, а что капитану -то было ?
- Спрятал маячник жену капитанову от судоходчиков. Команда молчала на эту тему. Конечно, премии его лишили и разжаловали на три месяца в помощники. К весне снова капитаном пошел... Такая вот история приключилась...А мы следующим летом маяк тот всей командой красили. Были, конечно, с нами и верхолазы. Им поручили на высоте работать. Ну. а команда - что невысоко накрашивала. Там до сих пор памятная надпись о том событии сохранилась. Скоро пойдем баллоны собирать, можешь сходить, посмотреть...
Последний раз редактировалось Vitalis Merta 30 окт 2018, 21:49, всего редактировалось 1 раз.
Лоция Онежского озера, УРП С-З бассейна, 1938 год, стр. 134. Залив Малое Онего. Остров Василисин. Высокий, скалистый остров, около трех кабельтовых длиной по параллели и около 2 кабельтовых по меридиану. Низкий западный его мыс имеет редкую растительность - кустарник, вся остальная площадь острова покрыта густой, высокой растительностью.
Остров весьма приглубый, за исключением его южного берега. Судам с большой осадкой можно подходить близко к берегу. При значительных размерах острова и его высоты, под его берегом можно отстаиваться на якоре при штормовых ветрах, за исключением северного.
Остров не населен, за исключением маячных служащих, живущих в домике, установленном под маяком на северном берегу острова.
Маяк Василисин. ( шир. 61 градус 48 мин. 30 сек. N, долг. 5 градусов, 22 мин. 00 сек. О ( Е). Четырехгранная, пирамидальная, ажурная башня маяка установлена около середины острова, среди леса, на самой возвышенной его части.
Высота башни от основания - 15 метров ( 49,2 фута) и от уровня озера 33,5 метра ( 110 футов). Огонь белый постоянный. Дальность видимости -12 миль.
Маяк был поставлен на скале и удерживался при помощи балласта-камней в основании. Полностью деревянный. 18 августа 2014 года маяк сгорел.
ОНЕЖСКИЕ ЗАПИСКИ. ВОЛОДЯ ПУГАЧЕВ. КАПИТАНСКИЙ БЕРЕТ.
Володя Пугачев любую свободную минутку уделял спорту. Был он очень пластичен и гибок. Однажды, в теплый июльский день, когда мы стояли на якоре, а капитан отдыхал, Володя кощунственно сделал стойку на крыле мостика. Кощунство усугублялось тем, что работал Володя машинистом и по военно-морским заповедям, которые Николай Федорович традиционно соблюдал и на гражданском обстановочном пароходе, мостику было нанесено серьезное оскорбление действием.
Благо, все произошло быстро, снимок капитану не показали, и даже язвительному стармеху ничего не было рассказано. Уж он -то обязательно использовал бы сие акробатическое действо как факт слабой организации вахтенной службы " по верхней команде". Экипаж все еще помнил рассказ Михаила Петровича о прошлогоднем рейсе на Волгу за земснарядом в Городец. Тогда случилось происшествие, суть которого стармех тоже объяснял слабой организацией вахтенной службы в "БЧ-1". У капитана во время буксировки исчез только что приобретенный новый форменный берет. По странному стечению обстоятельств в Петрозаводске такие береты не продавались, а в магазине плавсостава Волжского пароходства их было "как донов Пэдров в Бразилии".
Купил Николай Федорович обнову, пришил к берету солидный морской "краб" - красота получилась. Фуражка- головной убор непрактичный, в ветреную погоду того и гляди - сдует, в жару - тяжело в ней на солнцепеке. Посему фуражку капитан одевал только когда в техучасток отправлялся, к начальству. А в берете планировал пребывать ежедневно, особенно в рейсе, на мостике.
Планам не суждено было сбыться. Два петрозаводских матроса в Городце проштрафились, с капитаном повздорили и он их прямо на волжский берег и высадил. А нашел взамен двух местных волгарей.
- Вы парни волжские, службу, судя по документам, знаете. Беру вас до Петрозаводска вторым классом, проявите себя орлами - там оформим постоянно, есть возможность рулевыми стать...
Но подвели волгари. В Рыбинске исчезли с парохода. Тихо, ночью. Вместе с "моряками" исчез из рубки оставленный там Николаем Федоровичем новый берет. В прошлую навигацию это было, но стармех нет-нет да и расскажет в картинках о былом нехорошем событии. А Николай Федорович с тех пор фуражку носит. Есть, конечно, у него и флотский берет. Но совсем старенький, линялый, не солидный. Волгари же у капитана совсем низко пали в глазах. Каждый встречный волжский паротеплоход подвергается язвительной критике: ведь именно на нем могут трудиться нечестные и необязательные матросы второго всего лишь класса. Которых к рубке и близко подпускать нельзя.
